Глубокий сон   ::   Чэндлеp Раймонд

---------------------------------------------

Чэндлеp Раймонд

Глубокий сон



Раймонд ЧЭНДЛЕР

ГЛУБОКИЙ СОН

1

Была половина октября, около одиннадцати утра - хмурый, типичный в это время года для предгорья день, предвещавший холодный секущий дождь. На мне была светлоголубая рубашка, соответствующий галстук и платочек в кармашке, черные брюки и черные носки с голубым узором. Я был элегантен, чист, свежевыбрит, полон спокойствия и не беспокоился о том, какое впечатление это производит. Выглядел точно так, как должен выглядеть хорошо одетый частный детектив. Я шел с визитом к четырем миллионам долларов.

Большой холл семейного дома Стернвудов был более чем в два этажа высотой. Над дверью, в которую легко прошло бы стадо индийских слонов, размещался витраж, изображавший рыцаря в черных латах, спасающего даму, привязанную к дереву. Дама была раздета. Ее нагое тело окутывало покрывало из волос. Для удобства у рыцаря было поднято забрало, и он пытался, не без усилия, развязать веревки, которыми дама была привязана к дереву.

Я смотрел на витраж и думал, что если бы жил в этом доме, то рано или поздно мне пришлось бы влезть наверх и помочь рыцарю, так как не похоже было, что он делает свое дело всерьез.

За огромной застекленной дверью по другую сторону холла широкий изумрудный газон простирался вплоть до белого гаража, перед которым молодой и щуплый черноволосый шофер в черных блестящих башмаках протирал каштановый "паккард". За гаражом росло несколько декоративных деревьев, подстриженных как пудели. За ними виднелась большая оранжерея с куполообразной крышей. Дальше снова видны были какие-то деревья, а позади всего этого массивные бесформенные очертания предгорий.

В восточной части холла ажурная, выложенная плитками лестница, вела на балкон с кованой металлической балюстрадой, украшенной витражом с другим романтичным сюжетом. Повсюду, где было свободное место, вдоль стен стояли массивные стулья с круглыми плюшевыми сиденьями. Они выглядели так, будто на них никто никогда не сидел. На середине западной стены находился большой и пустой камин с бронзовыми заслонками, украшенный мраморным дымоотводным навесом с амурчиками по углам.

Над камином висела большая, написанная маслом, картина, над которой под стеклом были прикреплены два кавалерийских флажка, продырявленные пулями, а может быть изъеденные молью. На картине был изображен застывший неподвижно офицер времен мексиканской войны в полном обмундировании. У офицера были черные усы, горящие и в то же время твердо глядевшие, черные как уголь глаза. Лицо его казалось лицом человека, с которым лучше не есть из одной тарелки. Я подумал, что это, вероятно, портрет деда Стернвуда. Это не мог быть сам генерал, хотя как я слышал, он был уже в весьма почтенном возрасте, может даже в слишком почтенном, принимая во внимание двух дочерей, насчитывающих по двадцать весен.

Я всматривался в горящие черные глаза портрета, когда услышал, что сзади открывается дверь. Но это не был возвращавшийся слуга. Это была девушка. Лет двадцати, низенькая, мелкого телосложения, но, несмотря, на это, она производила впечатление довольно сильной. На ней были длинные светло-голубые брюки, и она выглядела в них очень неплохо. Она приближалась ко мне легким шагом. Ее красивые желтые волосы были подстрижены очень коротко, гораздо короче, чем этого требовала нынешняя мода. Осматривая меня с ног до головы своими темно-серыми, совершенно ничего не выражавшими глазами, она подошла ко мне совсем близко и улыбнулась одними губами, показав острые мелкие зубы, белые, как свежий апельсиновый цвет, и поблескивавшие как фарфор.