А-Элита   ::   Зайцев Михаил

В самоубийственных «парадах» участвовали только неизлечимо больные наци. Так было всегда и везде, однако каждый раз спецслужбы устраивали охоту на самоубийц.

«Спецназ опаздывает, а у нас приказ - не стрелять на поражение. Меня засекли, и сейчас, вот прямо сейчас, вот он замахнулся, сейчас эта сволочь метнет сюда гранаты - и все! И конец! Всем ребятам конец!…» - ду мал Андрей Лосев, вскакивая с промозглой земли.

– Та-та-та… - Андрей выстрелил в небо. Широкий шаг, и он на тротуаре. - Та-та-та… - Лосев побежал. Прочь от газона, на котором залегли товарищи, на который упал, дай бог, всего лишь раненый лейтенант Саша.

«Только бы парни не обнаружили себя еще хотя бы секунду! Секунду мне! Одну-единственную! Пожалуйста!…» - умолял Андрей бога, в которого верят на войне даже атеисты, и бежал, убегал от газона, подставляя спину фашистам, отвлекая внимание врага с буквами GD на погонах.

За спиной беглеца грохнуло. Взметнулось к хмурому ленинградскому небу крошево бордюрного камня. Взрывная волна опрокинула Андрея. И лишь пара-тройка мелких осколков просвистела над головами его друзей, над неподвижным, раненым, но живым лейтенантом Сашей…

Андрей проснулся. Рывком сел на постели, уронив одеяло на пол. Минуту сидел неподвижно, таращился на геометрический рисунок обоев, дышал шумно, сопел носом, потом рухнул затылком на подушку, расслабился. Точнее, заставил себя расслабиться волевым усилием и закрыл глаза. Вялой рукой нашарил на прикроватной тумбочке пачку папирос и спички, поставил на голый живот пепельницу, закурил.

Два года минуло с той страшной ночи. Ровно два года. И вот уже второй раз, аккурат накануне поганой даты, память во сне воскрешает былые события с бесстрастностью кинохроникера. Второй раз он засыпает накануне дня рождения скотины Адольфа и слышит, будто тогда, наяву - «Тревога!»…

Андрей затянулся поглубже, еще, еще, кашлянул, затушил окурок, вернул пепельницу обратно на тумбочку, медленно приоткрыл глаза. Сизый дым плавал над кроватью слоями.

Где сегодня высадятся смертники? Или уже высадились? Ночью, как и два года назад, в Ленинграде? Где? На Лиговке, где осенью с фашистских дисков сбрасывали листовки? В Веселом поселке, над которым ни разу не замечали диски со свастиками? На Гражданке, куда обычно стягиваются мобильные силы ПВО накануне «парада»? Снова в городе на Неве? Или «парад» запланирован гитлеровцами в Москве, как в прошлом году? Или в Лондоне? В Нью-Йорке? В Париже? На месте взорванной фашистами-камикадзе месяц тому назад башни Эйфеля?…

Зазвонил телефон на тумбочке.

Лосев перевернулся на бок, поморщился - спина заныла, взглянул на будильник, что стоял вплотную к телефонному аппарату. Без семи шесть.

После третьего «дз-з-зы-ы» Андрей снял трубку.

– Да.

– Спишь, Шарапов?

– Моя фамилия Лосев.

– Ты чего такой серьезный? Обижаешься? Зря! Больно ты похож, Лосев, на Шарапова из телефильма. И внешне, и вообще.

– Зато вы совсем не похожи на Глеба Жеглова.

– А я знаю! Однакося внешне, только внешне, я отличаюсь от актера Высоцкого! Но вот ведь какая штука, я, как тот Глеб, - начальник убойного отдела, а ты, как тот Шарапов, - новичок в угрозыске, верно я говорю? Чего молчишь, Шарапов-Лосев?

– Товарищ майор, не было еще сообщений, где…

– Не в курсе! - перебил начальник другим, серьезным голосом, догадавшись, о чем спрашивает подчиненный. - Во всяком случае я не в курсе, а значит, вернее всего фашисты устроили «парад» на территории другого государства. Если уже устроили. В прошлом году, вспомни, они на проспекте Мира высадились только к вечеру.

– Помню…

– Отставить нюни, Андрюша! Некогда тебе, герой, нюни-то разводить - за тобой авто едет, слышь? - В голосе майора вновь появились игривые нотки.