Гончаров и его подзащитная   ::   Петров Михаил

Мне было известно, что старуха богата, и потихоньку я принялся налаживать с ней контакты — то бутылочку принесу, то кран починю, а то и просто посидим с ней вечерок, чайку попьем, за жизнь поговорим. В общем, приручил, как говорится. Приручить-то приручил, а толку никакого, не мог я ее на словах подловить. Не хотела старуха колоться, хоть ты лопни. Какие только наводящие вопросы я ей ни задавал, как только ни провоцировал — бесполезно. И тогда я избрал другую тактику. Начал как бы случайно тыкаться у нее по квартире. Ну, допустим, встану на скрипучую половицу и наблюдаю за ее реакцией. Или в плафон залезу, вроде пыль вытереть. Ничего, все пусто. Я уже отчаялся, и вдруг однажды зашел у нас с ней разговор о том, как много приходится платить за электроэнергию, и она попросила снять показания счетчика. Я открыл щиток и чуть не упал, настолько грязным и жирным был счетчик, а прочитать цифры в мутном окошке можно было только с большим трудом. По привычке я предложил его почистить. Как она взбеленилась! Тогда-то я все и понял. По осени мое открытие случилось, а я все не решался. Боязно в первый раз. А тут, когда серия убийств началась, я понял, что больше медлить нельзя, что сама судьба дает мне шанс совершить преступление, отвечать за которое придется кому-то другому.

В тот день, действуя точно по их сценарию, я дождался ухода почтальонши и поднялся к ней с чекушкой. Мое появление она, как всегда, восприняла с большим воодушевлением. Хотела было приготовить закуску, да, видно, не судьба. Не дал я ей перед смертью выпить. Задушил сразу, долго не мучилась, я ведь здоровый.

Ну а потом произошло ужасное. Из отверстия, что под счетчиком, куда уходит бронированный кабель, я извлек узкий капроновый чехол. Он был плотненько упакован деньгами. Да, пятнадцать пачек десятирублевых купюр. Я чуть не сошел с ума. Я принялся колотить мертвое старухино тело, проклиная ее жадность и маразм. Деньги оказались советские. Красные бумажки с изображением Ленина.

Просидев в прострации с покойницей до глубокой ночи, я вернулся домой и два дня беспробудно пил. По пьянке разбил «Запорожец»… А старуха начала протухать. Пока я это чувствовал один, но скоро об этом узнают все, и неизвестно, как еще повернется. И вот тогда, для большей достоверности, я пригласил тебя в гости. Остальное ты знаешь.

После того, как ее унесли, а дверь опечатали, я вновь и вновь думал о ней, и постепенно во мне зрела уверенность, что искал я плохо. Сокровищ у соседки должно быть гораздо больше, чем мне удалось найти. Блуждая по своей квартире, я прикидывал и прикидывал возможное место еще одного тайника. О вентиляционной решетке я догадался в субботу днем, а ночью опять забрался в квартиру, и на этот раз удачно.

— А где ты взял ключ?

— Он у меня по запарке остался с прошлого раза.

— Что ты нашел в тайнике?

— Десять массивных золотых колец, семь пар сережек и всякие кулоны да цепочки.

— Где это все?

— Я спрятал их у себя в гараже, в банке с солидолом.

— Скажешь, что передал их племянницам.

— Что? Где я должен сказать?

— Все там же. Ведь ты явишься с повинной?

— С чего ты взял? Ничего такого я тебе не говорил.

— Неужели? А кто это тут у меня на диктофоне чирикает? Я звоню твоему участковому, и он принимает от тебя заявление о добровольной явке. Или не так?

— Так.

Ранней весной мне пришлось быть на похоронах своего старого знакомого, неожиданно скончавшегося от инфаркта. Проходя мимо могил, я обратил внимание на лицо, выполненное в граните. Оно показалось мне знакомым. Подойдя ближе, я прочел:

«Рябинин Дмитрий Николаевич

1973 — 1999

Помним. Скорбим. Родные и близкие».



Нагнувшись, я поправил свежий букет красных гладиолусов…