Гончаров и стервятники   ::   Петров Михаил

Ровно в восемь я погрузился в мягкое кресло бледно-голубой "Волги", которая, ласково урча, мягко пошла утренним, уже просохшим проспектом. За рулем сидел Борис Андреевич Кротов, новый ее хозяин.

- Забыл вчера вас спросить, - невинно начал я. - Папа на какой ниве потел?

- Партработник, выгнанный за ненужностью эпохой, - хмыкнул он, чуть поворачивая ко мне бороду. - Но какое это имеет значение? Человека убили...

- Или умер сам, - перебил я.

- Или умер сам, - неохотно согласился Кротов и переменил тему: - Меня, как видите, не грохнули.

- А что, были предпосылки?

- Да нет, звонок какой-то непонятный был. Ночью, в первом часу. Я трубку снял - абонент положил. Может, бабы? У меня их тут, знаете ли, множество осталось.

- Зачем звонить?

- То есть?

- Зачем звонить? Чтобы положить трубку?

"Волга" повернула в старый квартал, остановилась возле трехэтажного дома старой постройки, недавно отреставрированного.

- Этаж? - спросил я, оглядывая фасад.

- Третий, - усмехнулся Борис. - Отец не любил людей над собой.

- Ничего, теперь подо всеми.

Я разглядывал крышу, прикидывая возможность проникновения в окно; пожалуй, оно исключалось, во всяком случае это было чертовски трудно.

- Какие ваши окна?

- Здесь только два кухонных и два из моей комнаты, самые крайние слева. Ну, пойдемте.

* * *

В доме был единственный подъезд. Широченная лестница, когда-то застланная ковровой дорожкой, удобно и плавно поднимаясь, привела нас на третий этаж.

Слева обитая изящной выделки искусственной кожей дверь была помечена цифрой "5". Возле нее и манипулировал с ключами Борис. Но лестница не кончалась третьим этажом, чуть сузившись, она змеилась выше. Я решил подняться на пару ступенек.

- Да чердак там, Константин Иванович, барахло разное. Заходите.

Он наконец справился с замками, щелкнувшими винтовочными хлопками.

Естественно, прежде всего я остановил свое внимание на дверях и замках. Двери были дубовые и пострадали не сильно, а вот замки... Я неодобрительно пощелкал по ним пальцами - новеньким, в масле, - и, вытирая руки, вопросительно посмотрел на хозяина.

- Да, Константин Иванович, пришлось вот замки менять. Оба накладных.

- Кто взламывал?

- Говорят, участковый с нашим сантехником. У него в подвале резиденция, могу позвать.

Я ничего не ответил, дергая задвижку-засов открытой двери. Она была кое-как выправлена и ходила с трудом.

- Раньше тоже туго работала?

- Да нет, легко. Ригель был сильно погнут, а запорная планка вообще отлетела. Это я сам кое-как распрямил.

- Отвертку, - бросил я, злясь на Бориса и бывших коллег.

Аккуратно вывинтив шурупы, я передал задвижку хозяину.

- Иди, дорогой, к своему сантехнику, пусть отобьет ее по линейке на совесть, пообещай ему пузырь.

Кротов ушел, а я с интересом оглядел дверь и отправился гулять по квартире. Надо сказать, что Борин папа имел вкус и понимал толк в жизни. Квартира была трехкомнатная, из просторного то ли коридора, то ли вестибюля первая дверь налево вела в комнату Бориса. Это я понял по фотографиям голых баб и электронным японским цацкам. А прямо напротив нее находилась стеклянная дверь в общую комнату, или, как принято выражаться, в зал. Да, старичок был сибаритом. По моей прикидке, зал был квадратов тридцати. И его целиком устилал диковинный длинноворсый ковер, на котором выкрутасами гнутых ног ампирилась белая с золотом антикварная мебель.

Дальше, в глубине необъятной прихожей, двери вели налево - в кухню, ванную и уборную, отделанную лучше, чем моя квартирка. Своих клиентов я вполне мог принимать здесь, и они бы не обиделись. Кухня тоже представляла собой выставку товаров народного потребления: самые разные бытовые электроприборы, чинно высясь на отведенных им местах, царили здесь. Они презрительно сверкали на меня яркими праздничными расцветками блестящих эмалей.