Акулу еще не съели!   ::   Исаков Дмитрий

Впрочем, пятое не рассматривайте, вряд ли они сошли с ума! Идите, и завтра мне доложите, какой из четырех разведотделов мышей не ловит! Все! Зовите Джексона, я хочу его сам потрясти по делам военного ведомства!

Сенатор Джексон был тучным мужчиной, у которого полное отсутствие шеи возмещалось наличием двух подбородков. Так что кличка «Ястреб» никоим образом не соответствовала его облику. Его можно было бы сравнить разве с бульдогом, у которого отобрали любимую кость и что-то долго не возвращают, — что более соответствовало его вечно брезгливому выражению лица и мрачному блеску глаз.

При всем при этом он был, как поговаривали, любящим отцом, нежным и чутким мужем. У него было четыре сына, как две капли воды похожие на отца, только в разных стадиях возмужания, и маленькая, хрупкая и очень интеллигентная жена, с которой, при его комплекции, нельзя было быть нечутким и не нежным.

У Джексона была давняя дружба с Хаггардом. Деньги ХДК, вложенные во все предвыборные кампании сенатора, возвращались назад умноженными не один раз на те военные заказы, которые он проталкивал в Сенатской комиссии по обороне.

В разговоре они были на «ты» и изъяснялись иногда, мягко говоря, жестко, что очень было похоже на то, как изображают красные в своих агитурках разговор «Акулы Капитализма» с «Цепным Псом Империализма».

Если же признаться чистосердечно, они и были ими на самом деле, гордились этим, и называли друг друга ласково и нежно: «Акулой Хаггардом» и «Псом Смердячим», соответственно.

Джексон курил одну за другой огромные вонючие сигары, сделанные для него на заказ по тайному личному рецепту, и очень любил знакомить с их омерзительным запахом своих собеседников, благодушно пуская время от времени им в лицо толстую струю дыма.

Сенатор уселся в кресло напротив м-ра Хаггарда, и теперь в кабинете образовалось два облака — защитно-декоративное и ядовито-смердящее. Окажись в это время здесь все малолетние подражатели родительских недостатков, это было бы для них самой лучшей антиникотиновой пропагандой. (Если, конечно, они выжили бы!)

Мистер Хаггард начал первым беседу на теологическую тему:

— Ну, что, брат Джексон, хвост поджал?

— Нету…

— Чего?

— Хвоста…

— Вляпался?

— Нет, старшенький отчебучил.

— Поможем.

— Спасибо.

— Если то, чем ты в меня сейчас дунул, называется этим прекрасным словом, то я бросаю все и иду в ассенизаторы, чтобы слышать это слово весь рабочий день!

— Ничего ты не понимаешь! Все лучше той гадости, что ты пьешь на ночь.

— Не тревожь мою жену, а то я пройдусь по твоей.

— Не выйдет. Во-первых, после меня она тебя не почувствует, а во-вторых, по ней нельзя пройтись, как нельзя пройтись по ангелу, которого надо сначала поймать, а мою любушку поймать не за что! Ею можно восхищаться только издалека, что тебе вредно. От твоих масленых взглядов она потом отоваривается в магазинах твоих конкурентов.

— Черт бы их побрал!

Тут же из декоративного облака появилась секретарша с подносом, на котором был «акулий» коньяк и «псиные» сладости. Она быстро нырнула в ядовитое облако, так же быстро вынырнула (ни капельки не закоптившись!) и быстро удалилась.

— Твоих девиц можно макать в коктейль из дегтя с нашатырным спиртом, а после смело кушать, до того они у тебя гладкие!

— Вот ты и выдал секрет, из чего сделаны твои гнусные сигары!

— Не люблю слабаков.

— А насчет девиц, — вот скоро вышибут тебя из Сената и собственного дома, и придется тебе наняться в Звездный Флот капралом. Дослужишься лет через двадцать до лейтенанта, вот тогда-то мы тебя и женим на одной из них. И будет она тебе клизмы на ночь ставить, собака ты бездомная!

— Акулий паштет! Что ты мелешь, кого выгонят?

— Есть маленький шанс.

— Выкладывай.

— Моррисон что-то затевает. Мы узнали, что он вкладывает бешеные средства куда-то, а куда — мы не знаем.