Ангелы-хранители   ::   Кунц Дин Рэй

Несмотря на свой замызганный вид, пес был очень симпатичный. Тревис нагнулся, потрепал его по голове и почесал за ухом.

Он был почти уверен, что вслед за собакой из кустов вот-вот выскочит его хозяин, задыхающийся от бега и, возможно, сердитый на беглеца. Однако никто не появился. Тревис осмотрел пса, но не обнаружил ни ошейника, ни жетона.

— Ты же не бродячий пес, а, малыш?

Собака фыркнула.

— Нет, конечно, для бродячего пса ты слишком дружелюбен. Ты что, потерялся?

Собака ткнулась носом в его руку.

Тревис заметил запекшуюся кровь на ухе пса. На передних лапах виднелась свежая кровь, как будто он так быстро и долго бежал по каменистой местности, что подушечки его лап стерлись.

— Похоже, ты проделал нелегкий путь, малыш.

Ретривер тихонько заскулил, как бы соглашаясь с человеком.

Тревис продолжал гладить пса по спине и почесывать ему за ухом, но через пару минут осознал, что хочет получить от животного то, чего оно ему дать не может: смысл, цель жизни, надежду.

— Ну, давай беги.

Он слегка шлепнул собаку по боку и выпрямился. Та не двинулась с места.

Тревис шагнул мимо нее на узкую тропу, уходящую в лесную тьму.

Пес забежал вперед и загородил ему дорогу.

— Иди своей дорогой, малыш!

В ответ он оскалил зубы и злобно зарычал.

Тревис нахмурился:

— Давай иди. Ты же умный пес.

Как только он сделал шаг, ретривер оскалился и стал хватать его за ноги. Тревис отпрянул.

— Эй, что с тобой?

Пес перестал рычать и сел, тяжело дыша.

Тревис предпринял очередную попытку, но собака кинулась на него с еще большей яростью. Она не лаяла, но рычала все громче и щелкала зубами, стараясь схватить за ноги. Тревис постепенно отступал. Он сделал восемь или девять неуклюжих шагов по скользкому ковру из опавших сосновых и еловых иголок и, споткнувшись, со всего размаха сел на землю.

Как только Тревис оказался на земле, пес отвернулся от него, засеменил поперек поляны к началу уходящей вниз тропы.

— Чертов пес, — сказал Тревис.

Собака не обернулась на звук его голоса. Стоя на границе света и тени, она напряженно вглядывалась в даль — туда, где оленья тропа исчезала во тьме. Хвост был опущен, поджат.

Тревис подобрал полдюжины мелких камешков, встал и бросил один из них в пса. Камень угодил в цель, но, несмотря на очевидную боль, собака не взвизгнула, а только быстро повернулась к Тревису с выражением удивления на морде.

«Ну вот, — подумал Тревис. — Теперь она схватит меня за горло».

Но пес только взглянул на него осуждающе и остался на месте.

Что-то в облике измученного животного — выражение его темных глаз или наклон большой угловатой головы — заставило Тревиса пожалеть о своем поступке. Этот чертов пес смотрел на него с таким разочарованием, что ему стало стыдно.

— Эй, послушай, — сказал Тревис. — Ты же сам первый начал.

Пес не сводил с него глаз.

Тревис бросил на землю оставшиеся камни.

Собака посмотрела на них, и, когда подняла глаза, Тревис готов был поклясться, что увидел в них одобрение.

Тревис мог вернуться назад или найти выход из каньона. Однако он был охвачен необъяснимым желанием во что бы то ни стало идти туда, куда считает нужным. Сегодня, как и всегда, никто не мог стоять у него на пути, тем более эта упрямая собака.

Тревис поднялся, надел рюкзак, глотнул пахнущего сосной воздуха и отважно двинулся через поляну.

Пес опять начал рычать, негромко, но угрожающе.

Зубы его оскалились.

С каждым новым шагом Тревис чувствовал, что смелость его тает, и, не дойдя нескольких футов до ретривера, решил изменить тактику. Он остановился, осуждающе покачал головой и стал читать ему нотацию:

— Нехороший пес. Ты плохо себя ведешь, знаешь ты или нет? Какая муха тебя укусила? А? Ты же незлой.

На вид очень добрый пес.