Апокалипсис для шутников   ::   Краснов Антон

Тонут подводные лодки, корабли сбиваются с курса… Никто не умеет читать и писать, и даже до смешного!… если кто-то в ТОТ самый момент, когда мы активировали «отмычки», ехал в лифте, теперь не сумеет из него выйти, думая, что…

– Что замуровали, демоны! – мрачно процитировал Колян Ковалев.

Классику советского кино и он помнил. Сержант Васягин всё это время вертел головой, глядя то на одного, то на другого говорившего. Потом высказался и он:

– Наверно, по всему миру идет всплеск правонарушений. Ведь законы тоже забыли, да?

Добродеев завыл, Ковалев с досадой плюнул, а чувствительный француз Пелисье вцепился в свои волосы и один за другим вырвал два солидных клока. Дионка Галлена покосилась на него и сказала:

– Ты самонадеян, о человек. Думаешь, тебе кто-нибудь сделает новую прическу? Все приличные парикмахеры сейчас даже мамонта причесать не смогут.

Афанасьев сжал голову руками и присел на корточки.

«Это же… это же кошмарный сон какой-то! Мир скатится в тартарары к вящей радости любезного Люцифера, который подстроил нам всю эту подлянку с легкой руки своего глупого слуги Добродеева!.. Одна половина человечества переколотит другую! Конечно, во всем нужно искать свои плюсы: теперь никто не знает, что такое феминизм, гомосексуализм, коррупция, никто не станет призывать на борьбу с кариесом, перхотью и критическими днями!.. Но минусов несравненно меньше, тут даже и сравнивать не приходится. Нужно что-то делать. Единственное, что во всём этом может вызывать у меня чувство глубокого удовлетворения, как сказал бы дорогой Леонид Ильич, – так это то, что я, судя по всему, на данный момент являюсь САМЫМ УМНЫМ человеком планеты. Таким статусом могли похвастаться разве что Эйнштейн с Львом Толстым, каждый в свое время. Беда только в том, что Толстой был умнейшим из двух с половиной миллиардов, Эйнштейн – примерно из четырех, а вот я тоже из четырех. Только не миллиардов, а просто четырех человек, из которых один Пелисье хоть что-то соображает. Васягин и Колян – это, конечно, не мыслители. А дионы, при всех их плюсах, всё-таки туповаты. И…»

Афанасьев вздрогнул всем телом. Клин глубокой, продолжительной, остро отточенной боли разломил голову. Афанасьев поднял глаза и встретил гневный взгляд Альдаира. Белокурый дион сжал кулаки и сделал шаг вперед. Не придержи его прекрасная дионка Галлена, Женя мог подвергнуться чувствительным побоям.

Размышляя о своей роли в истории, он упустил из виду способность несостоявшихся богов читать мысли как открытую книгу.

– Значит, вот как, о неблагодарный! – произнес Альдаир, и от мощных раскатов его голоса треснули и потекли две бутылки пива. – Ты списываешь нас со счетов, забывая, сколь многим и обильным обязан нам! Достоин ты кары!

– Какая ему кара? – вмешалась Галлена. – Он среди нас едва ли не единственный, кто хоть что-что соображает!

– Что ты рекла, о дерзкая?! – встрепенулся и возмутился старый Вотан, никогда не отличавшийся покладистым нравом, теперь отягченным еще и старческими психозами. – Или хочешь ты сказать, что недостает ума у меня, мудрого Вотана?..

Галлена поспешила смягчить выражения. Впрочем, она всегда умела мягко стелить – генетика. Всё-таки дочь хитрого Локи, он же Лориер, он же новоиспеченный властитель мира Люцифер.

– Я хотела сказать, о мудрый Вотан, что этот человек более нас знаком с этим миром. И, чтобы победить Лориера, его помощь, равно как и помощь его соплеменников, будет потребна.

– Вот это благочестиво сказано, – одобрил Вотан, натягивая шляпу на череп так, что из-под нее остался торчать только подбородок.

Галлена глянула на Афанасьева и Пелисье, которые, по ее мнению, были наиболее смекалистыми среди людей, и произнесла:

– Ну, что же вы собираетесь делать?

– Что МЫ собираемся делать, – поправил ее Женя. – Ну что же. Гм… во-первых, я хотел бы предложить перейти в более безопасное место. Мало ли что может случиться. Не надо торчать на открытом воздухе. Это может оказаться опасным.