Господа офицеры   ::   Зверев Сергей

Рядом, в глубокой керамической миске, зеленел своеобразный салат из стручков недозрелой фасоли, листьев кольраби и свекольной ботвы, заправленный сквашенным буйволиным молоком. В бело-зеленой массе салата сверкали, точно искорки, красные ягодки барбариса.

А ведь еще были на столе — гулять так гулять! — копченые цыплята в ореховом соусе и жареная форель с черноморскими мидиями, которые по вкусовым качествам любым устрицам сто очков вперед дадут. Вместо привычного хлеба — чурек из кукурузной муки, покрытый толстым слоем пастообразного козьего сыра.

Это ж все какая вкуснятина, пальчики оближешь! Никогда до сей поры не приходилось Николеньке пробовать ничего похожего. Он и наворачивал за троих, так, что за ушами хрустело. Вот это Петру Николаевичу очень даже нравилось!

Не нравилось Бестемьянову другое: его питомец налегал не только на блюда кавказской кухни, но и на местные вина.

А как же без них? Что же он за мужчина и герой, коли не выпьет как следует? Ведь не водку же противную пьет, а благородные напитки!

Надо сказать, что по молодости лет «водку противную» великий князь попробовал единожды в жизни, около года тому назад, на спор с двоюродным братцем, таким же желторотым шалопаем. Очень она ему не понравилась, полоскало Николеньку так, что хоть святых выноси, а наутро голова болела неимоверно. Он пообещал себе, что более этой пакости вовеки в рот не возьмет, не зная еще мудрой народной пословицы «Не зарекайся пить с похмелья».

Но и с вином великий князь был покамест знаком мало. Так… Фужер шампанского по большим праздникам. Или стаканчик массандровского муската.

Сейчас на столе стояли два больших глиняных кувшина. В одном золотое имеретинское вино, это под форель. В другом — кроваво-красное «Саперави», это под баранину и цыплят. Николенька отдавал должное и тому, и другому. Пил стаканами да нахваливал. Было, вообще говоря, за что: вина изумительные.

Но весьма коварные, как все сухие вина Кавказа! Пьются они очень легко, только с некоторого момента человек вдруг обнаруживает, что встать не может! Как поется в песне: «Голова у нас в порядке — ноги не идут!»

Однако ж и в голову непривычному Николеньке ударило основательно: его вдруг захлестнул приступ безудержного патриотизма!

— Да мы на православном храме Святой Софии водрузим русский флаг! Даром, что ли, Вещий Олег свой щит к вратам Царьграда прибивал?! Даром, я тебя спрашиваю?! — грозно наседал он на беднягу Бестемьянова. — Не-ет, недаром! Третий Рим… Исконно р-русские Босфор и Дыр… Дар-да-неллы…

Николая понесло! На миг он сам удивился тому, что болтает. Но только на миг.

— Ох, уж этим нехристям-басурманам покажем! — продолжал хорохориться будущий герой. — Я вот сам, лично покажу!

— Ваше сиятельство, хватит пить, — умоляюще прошептал Петр Николаевич. Изводило Бестемьянова сосущее ощущение неясной тревоги, особенно неприятное тем, что никак не удавалось старому дядьке осознать его источник!

— Эх, Николаич! Что ты в патриотизме понимаешь! — горячо воскликнул молодой человек. В мечтах он уже видел себя с имперским флагом на куполе Айя-Софии. — Мы побьем всех басурман. А еще… Я обязательно найду этого героя… штабс-капитана Левченко… и тогда она поймет, кого отвергла… и я… и она… и мы…

Меж тем мелодичное четырехголосье сазандари смолкло, теперь посетителей духана развлекал зашедший в зал кенто.

В русском языке трудно найти адекватный перевод этого слова, потому что и соответствия фигуре кенто в русской жизни нет. Кенто — порождение юга. Бродяга? Пожалуй, нет, ведь в России слово «бродяга» имеет негативную окраску.

Или да, но с важным дополнением: это бродяга с художественными наклонностями и способностями, веселый нищий, поэт, музыкант, сказитель, актер и циркач в одном лице. Этакий менестрель и вагант для бедных.