Белые одежды   ::   Кейбелл Джеймс Брэнч

ГЛАВА VII

О целительной силе его проповедей

В последствии аббат обнаружил, что мессир де Пизанж, в самом деле, сказал правду. Аббату Одо теперь было отказано в утешениях религии. Видения из Рая больше его не посещали. Никакие святые его больше не наставляли и не учили. Он понял, что все они являлись подложными иллюзиями, полученными благодаря искусности темного, ослабевшего Ги де Пизанжа. Аббат осознал, что он не бессмертен; что не существует ни Рая, ни Ада; что не будет никакой ревизии человеческих поступков; и что вместо этого он движется навстречу своему полному уничтожению. Желчность покинула его, пищеварение стало превосходным – теперь, когда он постиг, что люди погибают точно так же, как и звери, и узнал, что любая религия есть лишь великолепное успокаивающее средство, поддерживающее людей в их неуютном и утомительном пребывании на земле.

Он вполне мог постичь цену человеческой веры, потеряв ее. Он повсюду говорил о любви Бога ко всем людям и о том, как величественных Небес можно достичь покаянием и отказом от дурных привычек. Пытки он теперь применял крайне редко, поскольку в аббате Одо пробудилась страсть избранного человека искусства, с уважением относящегося к художественным средствам… Он размышлял, что дорогой Ги был своего рода художником, ограниченным своими собственными рамками, с чрезвычайно небольшой публикой, состоявшей из одного человека. Да, Ги творил в целом делающих ему честь святых, совершенных в мельчайших подробностях… Но искусство уважающего себя священника по своему диапазону более общо и более благородно, ибо оно повсюду обращается к скудоумным и несчастным.

Сотни людей, раскрыв рты, слушали его, а аббат Одо по своей воле управлял умами паствы, пробуждая радость и веру не фокусами черной магии, да уже и не каленым железом и клещами, но словами любви. Так как он знал, что Ада не существует, он едва ли мог теперь стращать людей адскими муками. Вместо этого он обратился от реализма к романтизму и блестяще сымпровизировал непостижимую любовь и вечные блаженства Рая, являющегося наследием человечества и ждущего каждого причастника по ту сторону могилы. Речи его вызывали у аудитории наилучшие и наичистейшие чувства.

Слава его росла. Его пригласили ко двору. Король был весьма тронут прекрасными проповедями аббата Одо и поклялся животом Святого Гриса, что в животе у этого блаженного пылает священный огонь. Придворные дамы не одобрили эту метафору, но все они нашли аббата Святого Гоприга обворожительным.

– Особенно… – сказала одна из них.

– Но, дорогая, – воскликнула ее подруга, – неужели ты имеешь в виду, что у тебя тоже?..

– Я имею в виду только то, что, если у других мужчин…

– Однако только священник, моя милая, может дать тебе отпущение грехов…

– …Как средство для улучшения пищеварения…

– Ах, но так душевно обедать с уважаемым аббатом».

Вот так болтали эти дамы под своими отделанными горностаем капорами, своими треугольными ажурными шляпами и своими блестящими чепцами из серебряной сеточки. Так что аббат Святого Гоприга добился огромного успеха в обществе, он получил право доступа во все дома, и повсюду он обращал всех на путь истинный.

Ему исповедовалась сама королева. А после того как он тщательно вникнул в личную жизнь этой дочери дома Медичи [9] и с любовью отпустил ей грехи, она немедленно позаботилась о том, чтобы этот чудесный человек стал епископом Вальнерским.



ГЛАВА VIII

О добрых порывах его благочестия

В епископском дворце блаженный Одо жил непринужденно и очень счастливо. Он не скучал по обществу своих святых, поскольку множество его прихожан нуждалось в утешении и успокоении епископа, который, в конце концов, начал стареть.