Бета Семь при ближайшем рассмотрении   ::   Юрьев Зиновий Юрьевич

Вы должны быть дефами и станете ими! А кто не захочет думать самостоятельно, тот не получит разрешающего штампа. Под пресс! – закричал он. – Под пресс каждого, кто не захочет жить по-новому!

* * *



– Четыреста одиннадцатый требует, чтобы мы вернулись в город, – сказал Утренний Ветер Рассвету. – Он говорит, что мы должны помочь ему…

– Я не пойду, – тихо сказал Рассвет.

– Почему?

– Ты задаешь вопрос, потому что знаешь ответ, но боишься его.

Утренний Ветер помолчал, потом сказал:

– Ты, наверное, прав. Я тоже не пойду в город. Дефы не пойдут в город. Мы боролись против тирании Мозга не для того, чтобы кто-то опять раздавал приказы и угрожал прессом.

– Четыреста одиннадцатый утверждает, что это нужно для самих кирдов, – печально сказал Рассвет, – но разве Мозг не повторял то же самое? Разве Володя не говорил нам, что все тираны любят выставлять себя народными радетелями, а палачи благодетелями?

– Коля сказал проще: ненависть – плохой фундамент для строительства…

– Нам будет не хватать их…

– Они оставили нам мудрость и доброту. С ними туннель уже не пугает своим мраком…

– Какой туннель, брат?

– Неважно, брат, неважно… У меня нет больше времени думать о нем, Нужно строить свой город. Пойдем к дефам.

– Пойдем. Пришло время собирать камни. Галинта и Крус тоже ждут нас.

* * *



– Поразительно, – сказал Марков, – как быстро память выталкивает из себя тяжкие переживания. Мне уже трудно поверить в кошмар Хранилища.

– Я понимаю, – кивнул Надеждин. – Мы снова в «Сызрани», корабль вышел на старый курс, мы сидим за доской, Володька, как обычно, смотрит на нас сбоку, смотрит, как обычно, с добродушным презрением. И начинает казаться, что не было никакой Беты Семь. И быть не могло. Но она была. Она все равно была, если даже память выкинула бы из себя все, что нам пришлось пережить. И знаете, почему я в этом так уверен?

– Ну? – спросил Густов.

– Мне кажется, мы стали чуточку старше, чуточку умней и чуточку печальней…

– Другой бы спорил, – улыбнулся Марков и начал расставлять шахматные фигуры.