Битва близнецов   ::   Уэйс Маргарет

На веках ее закрытых глаз играли сполохи света.

Вернись домой!..

Когда Рейстлин снова заговорил, его голос был мягким, таким же мягким, как и его прикосновение.

— Ты даже не начал постигать, мой брат, какие черные преступления пятнают мою душу. Если бы ты узнал о них, то отвернулся бы от меня со страхом и отвращением. — Маг вздохнул, и по его телу пробежала легкая дрожь. — Ты прав, иногда по ночам даже я сам отворачиваюсь в ужасе от себя самого...

Рейстлин открыл глаза и посмотрел Карамону прямо в лицо.

— Но знай одно, брат мой, все эти преступления я совершил умышленно, преднамеренно. Знай же еще, что мне предстоят злодеяния еще более мрачные, и я пойду на это без колебаний и вполне сознательно.

Он бросил быстрый взгляд на Крисанию, которая, не видя и не слыша ничего вокруг, стояла в створе Врат, излучая силу и красоту.

Карамон тоже посмотрел на жрицу, и его лицо стало мрачным.

Рейстлин перехватил его взгляд и улыбнулся.

— Да, Карамон, она вступит в Бездну вместе со мной. Она пойдет впереди меня, она будет сражаться за меня с черными жрецами и мрачными магами, с призраками и духами умерших, обреченными вечно скитаться в этом царстве ужаса и теней. Ей предстоит испытать невероятные мучения, которые только способна изобрести моя Королева. Все эти испытания искалечат ее тело, погасят разум, в клочья изорвут и изранят ее. В конце концов, когда она не сможет больше выносить страдания, Крисания упадет на землю, упадет к моим ногам... окровавленная, растоптанная, умирающая. Из последних сил она будет протягивать ко мне руки, прося одного — утешения. Она не станет просить меня спасти ее — для этого у нее слишком твердый характер. Она будет просить меня об одном — чтобы я был рядом с нею в ее смертный час.

Рейстлин глубоко вздохнул, потом пожал плечами.

— Но я пройду дальше, Карамон! Я не задержусь даже для того, чтобы сказать ей слово, чтобы бросить на нее один-единственный взгляд. Почему? Да потому, что она больше не будет мне нужна. Я пойду дальше, к своей цели, и моя сила будет расти даже тогда, когда ее раненое сердце будет истекать кровью.

Рейстлин полуобернулся к Вратам и, подняв левую руку ладонью кверху, посмотрел на голову дракона на вершине Врат. Затем он медленно прочел второе заклинание:

— Белый Дракон! От этого мира до следующего мой голос призывает жизнь!

Карамон посмотрел на Врата, на Крисанию, и его разум заполнился отвращением и ужасом, но он продолжал удерживать Рейстлина за руку. Он хотел сказать еще что-то, но его брат вдруг сделал правой рукой какое-то непонятное, неуловимо быстрое движение, и гигант почувствовал, как к его горлу, к самой артерии, пульсирующей алой кровью, прижался сверкающий серебряный кинжал.

— Отпусти, — коротко сказал Рейстлин.

Maг не нанес удара, но Карамон почувствовал, как истекает свежей кровью не тело — его душа. Кинжал Рейстлина перерезал последнюю нить, связывавшую близнецов, положил конец всякой духовной близости между ними. Что-то снова кольнуло Карамона в сердце, и он поморщился, но боль быстро прошла. Последняя связь между ними была оборвана. Он был свободен.

Ни слова не говоря, гигант выпустил руку мага и, прихрамывая, побрел по коридору туда, где за колонной прятался Тассельхоф.

— Последнее предупреждение, брат, — холодно сказал Рейстлин ему в спину, засовывая кинжал в ременную петлю на запястье.

Карамон не ответил, он не остановился и не обернулся.

— Берегись магического устройства для путешествий во времени, — продолжал Рейстлин насмешливым голосом. — Его починила сама Такхизис. Это Ее Темное Величество отправило кендера из Бездны. Если ты им воспользуешься, то можешь оказаться в прескверном месте.

— Это Гнимш! — воскликнул Тассельхоф, выскакивая из-за колонны.