Былинка-жизнь   ::   Ипатова Наталия

Так почему бы и не задать ему этот вопрос? Хотя бы чисто статистически.

— Вы отдаете себе отчет, мадам, что мой ответ на этот вопрос подразумевает лишь того, кто из них лучше держит меч? Прочие материи не моего ума дело.

— Разумеется, — сказала королева, глядя на колодец, чтобы сохранить хотя бы минимум величия.

— Олойхор, — услышала она. — Он выигрывает семь схваток из десяти.

— Олойхор, он что — сильнее, ловчее, подвижнее? Совершеннее телом?

Циклоп покачал своей страшной головой.

— Киммель, возможно, немного сильнее. Однако у него нет этого… как его… стимула побеждать. Он никогда не вцепится зубами. Это для него все шуточки. Игра, не стоящая напряжения. Кто не дерется всерьез — не выигрывает. Беззлобный щенок — дешевка.

— Что же в таком случае стимулирует Ойхо?

Циклоп ухмыльнулся.

— Чемпионский характер. Одного желания побеждать ему уже достаточно.

Лорелея отвернулась.

Олойхор. Именно это она и хотела услышать, верно?



3. Поймать разбойников, найти сокровища…



Суета, вот уже несколько дней царившая на королевском подворье и сегодня достигшая своего апогея, укрывала ребят не хуже шапки-невидимки. Сегодня не стоило путаться под ногами: все трое были достаточно умны, чтобы различать такие моменты, а потому следили за беготней челяди, за распоряжениями отца, за перемещениями конной дружины от бревенчатой стены зимней конюшни, что замыкала тренировочную площадку. Сейчас конюшня пустовала: лошадей почти всех на лето перевели на пастбища, оставив лишь нескольких для ежедневных нужд. Сейчас эти нужды были в самом разгаре, и хотя из приоткрытой двери, в тени которой Киммель с притворным безразличием опирался на стену лопатками, пахло все теми же кожей, сеном и навозом, дух удивительнейшим образом тянул нежилой. По крайней мере, так казалось Имоджин.

От возбуждения и любопытства глаза мальчишек горели, как у голодных рысей. Действо и впрямь происходило нешуточное, и в свете благополучия крохотного Клаусова королевства — чрезвычайно важное. Ловили разбойников. То есть, это кто-то там, на просторах, за всеми мыслимыми пределами их ловил, а они, принцы, строжайше предупрежденные отцом, оставались в стороне. Ойхо и Ким сочли бы этот запрет справедливым, когда бы он касался только девчонки, но в отцовской дружине были отроки моложе их годами, да и дружинников постарше они уже, случалось, бивали в учебных тренировках, где о поддавках не могло быть и речи.

Ким лучше владел собой. Только по бессмысленным узорам, которые выписывал в пыли прутик в его руках, видно было, что рыжему близнецу не терпится сорваться с места. Ойхо расхаживал взад и вперед, едва не по локоть запустив в карманы руки, сжатые в кулаки, и кусая губы. Оба были босы. Обувь им разрешалось надевать лишь зимой или в том случае, когда они выходили со двора. На этом последнем пункте особенно настаивал Циклоп, который — Имоджин своими глазами видела! — босой ногой разбивал толстую доску. Ойхо неоднократно хвастал, будто бы может наступить на гвоздь и ничего ему не будет. Имоджин переводила взгляд с одного на другого. Напряжение висело в воздухе, как топор палача. Вызревал заговор, в котором она, между прочим, имела полноценный совещательный голос.

Пыль, поднятая копытами, не успевала оседать наземь. Циклоп Бийик был мобилизован и приписан к ловчему отряду, отчасти поэтому у принцев выдался свободный день. На площадку перед главными воротами то и дело въезжали и выезжали конники в броне, выбегали челядинцы, бестолково, как казалось Имоджин, размахивавшие руками, и звуки сюда доносились слитно и гулко, как если бы ребята слушали их из-под воды или с той стороны слюдяного окошка.