Чай из пустой чашки   ::   Кэдиган Пэт

Другие казались очень древними, хотя она и не понимала, с чего это взяла. Может, генетическая память на иероглифы, или на клинопись, или что-нибудь еще, принципиально иное.

Что бы это ни было, его было очень много, тем более для одного человека. И теперь, когда он рассказал ей все, что она хотела знать, больше он ничего не соглашается открыть. Она могла бы его подержать, но он даже не открывался, отказывался отвечать, отказывался от всего, кроме того, чтобы залезть к ней на руки, как книгообразная скала.

Она переждет, подумала Константин. Рано или поздно он кому-нибудь понадобится, кто-нибудь начнет его искать, спрашивать о нем.

Через некоторое время она вполне отчетливо почувствовала движение, и Константин вместе с книгой направилась ко вполне определенной цели. Может, это потому, что акселерант стал ослабевать и она стала замедляться, или потому, что все вокруг стали двигаться значительно быстрее?

Темнота стала рассеиваться, окружающие тени стали четче и вычурней. Константин показалось, что она услышала ритмичный шум, глухие удары вместе с пением людей. Звуки стали громче, или ближе, она не очень понимала, и теперь она почувствовала намерение книги отвечать, словно та была живой, и сердце ее снова включилось.

Стало больше света, и Константин смогла различить какую-то группу людей вокруг чего-то, напоминающего скалу. Константин зажала книгу в руках, позволяя ее пульсу просачиваться в руки. Со временем Константин почувствовала этот пульс во всем теле, а свет становился все ярче и ярче, пока наконец она не увидела их – большую группу японцев, собравшихся вокруг марионетки, ведомой тремя людьми в балахонах с капюшонами.

Константин подошла ближе. Биение, казалось, глубже проникло в ее тело, поселив в душе переполох, который смутил бы ее, если бы она не держалась за книгу.

Она поняла, что марионетка ведет их. Хотя кукловоды были ясно различимы, про них легко забыть, по крайней мере об их руководящей роли. Было больше похоже, что они помогают марионетке, а не руководят ею.

Что-то должно случиться. Константин чувствовала какое-то нарождающееся действо вокруг, в самой атмосфере ИР, и глубоко внутри нее самой. Она посмотрела поверх голов собравшихся, мимо марионетки, в черный зев пещеры. Дверь вовне? Или наоборот, внутрь чего-нибудь еще?

И вдруг она испугалась, поняв, что это на самом деле, что они собираются призвать что-то откуда-то извне, нечто странное, новое и прежде совсем неизвестное, и потом все изменится, будет изменено, хочет ли кто этого или нет. Она шагнула вперед, держа каталог в одной руке и подняв другую.

– Не… – начала она, но было уже поздно.

Хотя чувство захватило ее и потрясло как тряпичную куклу, она поняла, что это было, и стала безудержно смеяться в безмерном облегчении. А потом она уже не могла остановиться. Константин буквально каталась по земле, сжимая книгу перед собой, и смеялась, смеялась, смеялась. Смеялась от радости, что жива, смеялась наперекор темноте и смерти. Смеялась от удовольствия, смеялась назло боли, смеялась потому, что ее всю трясло, и потому, что хотелось смеяться еще. А еще она, конечно, смеялась потому, что она была не единственная, кто испытывал приступ хохота, потому, что все собравшиеся люди хохотали так же громко, как она, без сомнения почти по тем же причинам. Они смеялись, завывали и снова смеялись, и это стало похоже на хор, каждый смеялся свою партию.

Бездыханная, но все еще смеясь, Константин села и посмотрела на марионетку, чтобы понять, как с ней управлялись кукловоды. Марионетка стояла лицом к пещере, откуда вышел смущенный японец, щурясь на свет. Он переводил взгляд с марионетки на людей, собравшихся вокруг пещеры, и наконец добрался до нее.