Идеальный обман   ::   Пирс Йен

Всей информацией располагает доктор Маккиоли, он должен прибыть с минуты на минуту. К сожалению, именно по этой причине вам пришлось долго ждать.

Услышав фамилию, Флавия мысленно усмехнулась. Неудивительно. Алессандро Маккиоли был одним из забавных хрестоматийных чудаков, которые никогда ничего не делают вовремя, как ни стараются, и всегда наталкиваются на разного рода неодушевленные предметы, выпрыгивающие перед ними, когда они проходят мимо. В общем, типичный ученый не от мира сего, причем ученый серьезный. Так утверждал Джонатан, который в этом деле разбирался значительно лучше ее. Но, по мнению Боттандо, на должность директора Национального музея Маккиоли совершенно не годился. Его предшественник был предприимчивым, энергичным, полным решимости превратить насквозь прокисший музей в современное культурное учреждение, но вскоре все закончилось тюрьмой. Разумеется, поднялся большой переполох, и Маккиоли, который имел иммунитет к любому искушению, потому что даже не подозревал, что его искушают, показался начальству при данных обстоятельствах подходящим кандидатом. Абсолютная честность, стремление вернуть искусство к традиционным ценностям, эрудиция и тонкое понимание старины.

Все бы хорошо, но он был совершенно не способен защитить вверенное ему учреждение от бюрократов, которые урезали фонды, отпугивали потенциальных спонсоров и срывали планы по развитию музея.

Когда директор музея вошел, Флавия сразу увидела, что он очень расстроен. Доктор Маккиоли сунул в карман поношенного пиджака велосипедные брючные зажимы. После чего премьер-министр представил его Флавии. Потом Маккиоли сел и стал внимательно разглядывать свои ладони.

— Может, начнем? — произнес Сабауда.

— Что? — встрепенулся Маккиоли. — Ах да.

— Расскажите, пожалуйста, синьоре о своей проблеме.

Некоторое время доктор Маккиоли сидел, ссутулившись, потирая нос. Внутри у него, видимо, шла титаническая борьба. Он уговаривал себя начать, но боялся. Очевидно, ему казалось, что стоит только заговорить, и на голову повалятся всевозможные неприятности. Наконец набравшись смелости, он выпалил:

— У меня украли картину! Вернее, у музея. Ее похитили.

Флавии это показалось странным. Понятно, он расстроен. Когда у вас крадут картину, это, конечно, скверно, но… банально. Картины пропадают постоянно, и процедура хорошо налажена. Вы звоните в полицию. Они прибывают, делают свое дело, а потом проходит время, и вы о своей потере постепенно забываете, осознав, что снова увидеть свою картину вам вряд ли удастся. В общем, ничего необычного. При чем же здесь премьер-министр?

— Сожалею, — произнесла Флавия.

Видимо, бедный Маккиоли воспринял ее слова как-то по-своему и надолго замолчал.

— Эту выставку мы готовили пять лет. — Он заговорил, решив, что окольным путем идти легче. — Посвященную председательству Италии в Европейском союзе, которое начинается через пятнадцать дней. Хотели, чтобы на ней было представлено искусство всей Европы. Однако кое-кто, — он метнул взгляд в сторону стола, за которым сидел премьер-министр, — пытался придать ей националистический характер.

— Только чтобы напомнить о нашем вкладе в мировую культуру, — мягко промолвил премьер-министр.

— Во всяком случае, получить работы из музеев других стран было не просто, — продолжил Маккиоли. — Правда, к тому, что случилось, это отношения не имеет…

Премьер-министр оказался более терпеливым, чем можно было предположить. Но и он в конце концов демонстративно вздохнул. Этого оказалось достаточно, чтобы подтолкнуть блуждающие мысли Маккиоли в нужном направлении.

— Но нам все же удалось взять во временное пользование работы, какие мы хотели.