Что мы узнали из утренней газеты   ::   Силверберг Роберт

К тому же казалось, текст на страницах был другого цвета, темно-серый, будто выцветший. Я сравнил его с газетой, полученной этим утром и номер за 1 декабря оказался заметно темнее. Ни одна газета не старится так быстро, всего за два дня. Я подивился, что могло случиться с газетой и спросил у жены.

- Что ты имеешь в виду?

- Похоже она выцвела или как-то странно изменилась.

- А, все может быть! - сказала моя жена. - Понимаешь, это как сон, а во сне все постоянно меняется безо всякого предупреждения.

6.

В среду, 24 ноября нам стояло бы изрядно попотеть, поскольку дело не сдвинулось ни на йоту. К полудню "Пост" опубликовал приблизительные цены, установившиеся утром, но все они здорово упали, а ДОУ даже опустилась до отметки 798,63. Однако, вся пятерка моих акций за вторник и среду понемногу лезла вверх, так что, скорее всего, я не прогадал. Я получил уже четыре целых с "Бучера", два - с "Натомака", пять - с "Левитса", два - с "Диснея" и три четверти с "И. Г. и Г.", и даже если бы до расценок, обещанных газетой за первое декабря, было еще ползти и ползти, то в любом случае, это лучше, чем оказаться в накладе, к тому же этот "ошеломительный двухдневный скачок цен" пришелся на конец месяца. Может, все еще выйдет как надо. "Виннебаго", "Трансамерика" и "Ксерокс" тоже чуть тронулись вверх. Завтра биржа закрывается по случаю Дня Благодарения.

7.

День Благодарения. Мы отправились к Несбитам. Считается, что Благодарение полагается справлять со своими родственниками: родителями, тетушками, дядюшками, кузинами и так далее, но в новых районах это невозможно, поскольку все съехались сюда черт знает откуда, и поэтому нам пришлось есть индейку со своими соседями. Несбиты пригласили Фишеров, Харрисов, Томассонов и нас, и всех детей, разумеется, тоже. Большая шумная компания. Фишеры сильно запоздали, так запоздали, что мы уже начали волноваться и собирались было послать кого-нибудь, выяснить, что там приключилось. Короче говоря, уже пришло время подавать индейку, когда они заявились, и глаза Эдит Фишер были красные и опухшие от слез.

- Боже мой, боже мой, - причитала она. - Я только что обнаружила мою старшую сестру мертвой.

Мы принялись осыпать ее обычными бестолковыми вопросами, типа болела ли она; где жила и от чего скончалась? А Эдит всхлипнула и сказала, что не имела в виду, что та уже умерла, а что собирается умереть в следующий вторник.

- В следующий вторник? - спросил Томми Несбит. - О чем ты? Я что-то не понимаю, как ты узнала об этом сейчас. - И тут он вдруг запнулся и понял, как впрочем, поняли и все остальные. - Оx, пробормотал Томми, - газета...

- Да, газета, - подтвердила Эдит, громко всхлипнув.

- Эдит читала сообщения о смерти, - объяснил Сид Фишер. - Бог весть зачем она просматривала их так внимательно, и вдруг ужасно вскрикнула и сказала, что встретила имя сестры. Внезапный сердечный приступ.

- У нее было больное сердце, - сообщила Эдит. - За этот год у нее уже было два или три тяжелых приступа.

Льюис Томассон подошла к Эдит, обняла ее, прижала, как умела делать только Льюис, и сказала:

- Эдит, это конечно, естественно, что ты испытала ужасное потрясение, но ты же знаешь, что рано или поздно это случится и никуда от этого не денешься, а к тому же бедная женщина больше не будет так тяжело страдать.

- Но неужели ты не понимаешь, - всхлипнула Эдит, - что сейчас она еще жива, и, может, если я позвоню по телефону и попрошу тотчас же лечь в больницу, все обойдется? Они используют интенсивную терапию и подготовятся к приступу задолго до его наступления. Только смогу ли я объяснить ей как надо? Да и что я скажу? Что прочитала в газете за будущую неделю о ее смерти. Она подумает, что я рехнулась, посмеется и не обратит на меня внимания.