Цвет ярости - алый   ::   Романовский Александр

С такого расстояния Волк с трудом мог разглядеть детали, в частности, длинные усы и косой шрам на щеке. Глаза смотрели в точности как рентген-аппарат. Вне сомнения, их обладатель многое повидал на своем веку.

Разумеется, это был Джо Стивенсон по прозвищу Клинок.

– Я выслушал тебя, Таран, – сказал он глубоким сильным басом. – Но только, сдается мне, ты решил не очень удачно пошутить. Ты знаешь моих бойцов и видел их в деле. Кто бы ни был твой боец, ему не совладать и с двумя, не говоря уже о четверых…

В толпе раздались одобрительные выкрики.

– Я не шучу, – ответил Таран с вершины Ямы. – И готов делом подкрепить свои слова. Я видел твоих бойцов, а потому повторяю – четверо против одного. Двое – это неинтересно. У меня не так много речного песка, чтобы засыпать им всю Яму, потому как крови там будет достаточно. – Хэнк ухмыльнулся, явно довольный своим ответом.

Стивенсон на глазах менялся в лице – позеленел, а шрам на щеке задергался, точно поплавок.

“Клюет”, – подумал Курт.

– Ты оскорбил честь моей школы, – сказал Клинок. – Если все это просто шугка, тебе придется за нее ответить. Я требую сатисфакции. Здесь и сейчас, на твоих условиях.

Таран расплылся в улыбке, то еще зрелище.

– К этому, собственно, я и веду. Мои условия – четверо твоих против одного моего. В Яме, обычным оружием. Никаких задержек, полный контакт. Только насмерть, никакой первой крови… – Хэнк пренебрежительно кивнул в сторону двоих раненых в стане противника. – Тот, кто сможет покинуть Яму, выиграет бой. Это будет мой боец. Сколько еще мне нужно оскорблять твою школу, чтобы ты перестал зря молоть языком?

Было видно – Клинок в бешенстве и еле сдерживается.

– Что ж, будь по-твоему, – прохрипел он. – Мои парни изрубят это чучело в капусту на твоей же арене… Тебе и впрямь понадобится немало песка. Я принимаю вызов – ты ответишь за оскорбление. Силы явно неравны, однако я сделал все, что мог. Сегодня ты просто-напросто убил этого парня. – Клинок сжал тонкие губы.

Таран удовлетворенно кивнул. У него, несомненно, имелось собственное мнение касательно расстановки сил.

Остальные же пребывали в смятении.

– Эй, как нам делать ставки? – выкрикнул кто-то. Клинок презрительно отвернулся. Хэнк довольно ухмылялся.

– Как заблагорассудится. Дело ваше.

– Так нечестно! – крикнул кто-то еще. – Мы должны хотя бы взглянуть на твоего бойца!

– Вот как? – Лицо Тарана, покрытое множеством шрамов, перекосилось в яростной гримасе. – Мне плевать, честно это или нет. Вы сможете увидеть этого парня лишь тогда, когда ставки будут сделаны, а дверь Ямы – надежно заперта. В противном же случае мальчики Клинка могут просто разбежаться. Делайте ставки на свое усмотрение или проваливайте. Мне все равно – у нас с Клинком давние счеты…

Толпа еще немного поволновалась, но никто не ушел.

Кто-то принялся выкрикивать условия пари – “один к трем на нового…”, “пять к одному на четверку Клинка”, и так далее. Курт понял, что его тут не очень-то ценят. С одной стороны, ему было наплевать, с другой же – крайне не понравились слова про “чучело”, “капусту” и все прочее. О нем говорили так, будто его собственное мнение ничего не значило (вообще-то, так оно и было, но приятнее от этого не становилось). Единственное, что Курт мог сделать в данной ситуации, это доказать Клинку, насколько он ошибся… Ну и, конечно, остаться в живых.

Хэнк махнул рукой. Топор и Нож сразу же ожили, словно глиняные големы.

– Вперед, – буркнул Топор. – И без глупостей…

Парни в безрукавках без напоминаний выстроились по обе стороны, держа дистанцию в пару метров от пленника. Один зашел вперед; Нож с напарником замыкали процессию. Курт почувствовал статическое покалывание в ошейнике и, стиснув челюсти, двинулся с места.