Давние потери   ::   Рыбаков Вячеслав

---------------------------------------------

Рыбаков Вячеслав

Давние потери



Вячеслав РЫБАКОВ

ДАВНИЕ ПОТЕРИ

...За всеобщего отца

Мы оказались все в ответе...

А.Твардовский

В глухой тишине пробило без четверти два. Ночь прокатывалась над страной, улетала на запад, а навстречу ей нескончаемым потоком летели вести.

Беседа с германским представителем прошла на редкость удачно. Желание скоординировать усилия было одинаковым у обеих сторон. Недопоставки народного предприятия "Крупп и Краузе" Наркомтяжпрому, уже вторую неделю беспокоившие многих плановиков, удалось теперь скостить с таким политическим выигрышем, на который даже трудно было рассчитывать. Плюс поставки будут ускорены. И все же тревога не отступала. Но, наверное, она просто вошла в привычку за столько лет.

Из серьезных дел на ночь оставалась только встреча с лейбористской делегацией. Вряд ли стоило ждать от нее слишком многого, но и недооценивать тоже не следовало. Впрочем, Сталин никогда ничего не недооценивал. Он ко всему старался относиться с равной мерой ответственности, по максимуму. Он бродил, отдыхая, по громадному, увязшему в тишине кабинету, - чуть горбясь, заложив руки за спину, - и смотрел, как колышется у настежь распахнутой темной форточки слоистая сизая пелена. Пелена заполняла кабинет, кусала глаза. Накурено - хоть топор вешай. А снаружи, наверное, рай. Май - рай... В Гори май - уже лето. Впрочем, до календарного лета и тут оставалось несколько дней. Сталин никак не мог забыть, какой сверкающий солнечный ливень хлестал вечером снаружи по стеклам, пока внутри обсуждались трудности и выгоды заполярной нефтедобычи.

Распахнулась дверь, и в кабинет влетела, улыбаясь, девочка-стенографистка.

- Ой, дыму-то, дыму! - воскликнула она, замахав у себя перед лицом обеими руками, так что ремешок сумочки едва не спрыгнул с ее узкого, затянутого свитером плеча. - Совершенно не проветривается! А на улице такой воздух!.. - Она мечтательно застонала, закатила глаза. Размашисто швырнула сумочку на свой стол - порхнули в стороны сдутые листы бумаги, стенографистка с кошачьей цепкостью прихлопнула их ладонями, прикрикнула строго: - Лежать! - раскрыла сумочку, выщелкнула из лежащей там пачки сигарету, чиркнула спичкой. Примостилась, вытянув ноги, на подоконник под форточкой. Одно удовольствие было глядеть на нее. Сталин пошел к ней, огибая вытянувшийся вдоль кабинета стол для бесед. Машинально поправил неаккуратно поставленный фон Ратцем стул. В ватной тишине отчетливо поскрипывал под сапогами паркет.

- А хорошо вы с Вячеслав Михалычем немца охмурили, - заявила стенографистка. Во всей красе показав юную шею, она запрокинула голову и лихо пустила к форточке струю пахнущего ментолом дыма. Делавшие ее похожей на стрекозу светозащитные очки с громадными круглыми стеклами съехали у нее с носа, она поймала их левой рукой на затылке и, опустив голову, нахлобучила на место. - Мне прямо понравилось.

- Мне тоже понравилось, - ответил Сталин. Его слегка поташнивало. Надо было тоже выйти на воздух, подумал он. Теперь уже не успеть. Ну ничего, сяду - пройдет. Уставать стал, ай-ай...

- А с лейбористами надолго?

- Как пойдет, Ира, как пойдет... Замоталась, да?

- А то! Ну, я погуляла, кофе тяпнула... в "Марсе". Это на Горького, знаете? Метров семьсот по парку и через площадь, как раз промяться. И кафе хорошее - шум, музыка, каждый вечер новую группу крутят, вчера моя любимая "Алиса" была. В такую погоду полуночников полно. А наш буфет я, товарищ Сталин, не люблю. Душно как-то, чинно... И кофе вечно одна "ребуста"!

- Никогда не замечал, - с трудом сохраняя серьезность, сказал Сталин.

- Знаете, вот есть мне тоже все равно что. А пить надо с толком.