Демон ростом два сантиметра   ::   Азимов Айзек

Трибуны взорвались криком, а Леандр недоверчиво осмотрел свои руки, как будто пытаясь понять, что случилось.

Но то, что случилось, случалось опять и опять. Как только мяч попадал к Леандру, он плавно взлетал в воздух, а оттуда падал точно в корзину. Все происходило так быстро, что никто не видел, как Леандр прицеливается, – казалось, что он действует без всякого усилия. А публика, считая это признаком высокого искусства, впала в неистовство.

Но потом, конечно, произошло неизбежное – игра превратилась в хаос. Зрители орали, как мартовские коты, выпускники-капопцы, покрытые шрамами, с переломанными носами, выкрикивали замечания самого уничижительного толка, а по всем углам зала вскипали кулачные бои. Что я забыл сообщить Азазелу, так это то, что казалось мне само собой понятным – а именно, что две корзины в разных концах площадки не идентичны. Одна – своя, другая – противника, и каждый игрок должен целиться в нужную корзину. А мяч из рук Леандра с равнодушием, свойственным столь неодушевленному объекту, летел всегда в ту корзину, которая была ближе. В результате Леандр много раз забивал мячи собственной команде.

И делал он это, несмотря на все вежливые указания, что давал ему с трибуны зубрилвильский тренер Вурд О'Лак, по прозвищу «папаша», когда ему удавалось сквозь пену на губах прохрипеть хоть что-то осмысленное. Горько улыбаясь, папаша Вурд вынужден был собственноручно удалить Леандра с площадки и плакал, не таясь, когда судьи оторвали его пальцы от горла Леандра, чтобы довести удаление до конца.

Друг мой, Леандр уже никогда потом не оправился от этой истории. Я полагал, что он будет искать забвения а вине и станет упорным и вдумчивым алкоголиком. Это бы я понял. Но он скатился гораздо ниже. Он занялся учебой.

Под сочувственно-презрительными взглядами своих товарищей он шатался с лекции на лекцию, прятал глаза в книгу и все глубже погружался в трясину учения.

Но Джунипер, несмотря ни на что, его не бросила. «Я ему нужна», – так она говорила, и непролитые слезы блестели в ее глазах. Жертвуя для него всем, она вышла за него замуж: сразу после их выпуска. Она держалась за него даже тогда, когда он пал так низко, что был заклеймен ученой степенью по физике.

Теперь они с Джунипер прозябают где-то в маленьком домике в Вестсайде. Он преподает физику и занимается, насколько я знаю, какими-то космогоническими исследованиями. Зарабатывает он шестьдесят тысяч в год, и те, кто знал его вполне добропорядочным лоботрясом, шепотом передают отвратительный слух, что он – готовый кандидат на Нобелевскую премию.

Однако Джунипер никогда не жалуется и хранит верность поверженному кумиру. Ни словом, ни поступком она никогда не показала, как жалеет об утрате, но своего старого крестного ей не обмануть. Я-то знаю, как иногда вздыхает она о том увитом лозами особнячке, которого никогда уже у нее не будет, и видит перед собой крутые холмы и далекие горизонты маленького именьица, так и оставшегося мечтой.

– Вот и вся история, – сказал Джордж, сгребая со стола принесенную официантом сдачу и списывая сумму с чека кредитной карты (как я полагаю, чтобы вычесть ее из суммы налога). – На вашем месте я бы оставил приличные чаевые.

Я так и сделал, скорее всего – от удивления, а Джордж: улыбнулся и пошел прочь.

О потере сдачи я не сожалел. В конце концов, Джордж получил только еду, а я – рассказ, который могу выдать за свой и. который принесет мне гораздо больше денег, чем стоил обед.

А вообще, я решил, что время от времени буду обедать с Джорджем.