Деревянные космолеты (Мир и Верхний Мир - 2)   ::   Шоу Боб

Из толпы ожидающих вышел светловолосый человек в костюме наместника - он явно надеялся на королевское приглашение.

- Прошу прощения, - шепнул Толлер и устремился мимо него.

Опешившие латники попытались его задержать, но Толлер, хоть и разменял шестой десяток, не утратил былого проворства и беспечной силы, коими славился в молодые солдатские годы. Он без труда растолкал обоих и секундой позже уже шагал по залу с высоким сводом к помосту, где восседал Чаккел. Король поднял голову, настороженный лязгом доспехов стражников, вбежавших в зал следом за Толлером, а затем тревога на его лице сменилась гневом.

- Маракайн! - рявкнул он, поднимаясь на ноги. - Это еще что за наглость?

- Ваше Величество! Вопрос жизни и смерти! - Толлер позволил стражникам схватить себя за руки, но не давал оттащить обратно к двери. - Под угрозой жизнь ни в чем не повинного человека, и я умоляю вас без промедления рассмотреть этот вопрос. А еще я прошу, чтобы ваши привратники оставили меня в покое. От них будет мало проку, если я оторву им кисти.

Эти слова заставили стражников удвоить усилия, но Чаккел ткнул в их сторону пальцем, а затем медленно показал на дверь. Гвардейцы тут же отпустили Толлера и, кланяясь, попятились к выходу. Чаккел стоял, мрачно разглядывая Толлера, пока они не остались вдвоем. Тогда он тяжело опустился на трон и хлопнул себя по лбу.

- Маракайн, я отказываюсь верить своим глазам. Выходит, я напрасно надеялся, что ссылка в поместье Бернор научит тебя держать в узде свой проклятый норов. Значит, я рано радовался.

- Не вижу смысла... - Толлер запнулся, сообразив, что выбрал не тот тон, и внимательно посмотрел на короля, пытаясь определить, не слишком ли он успел навредить Спеннелю. Чаккелу уже стукнуло шестьдесят пять, почти все волосы разлетелись с его загорелой лысины, а тело заплыло жирком. Но при всем при том он ничуть не утратил живости ума. Он славился твердостью характера, упрямством и нетерпимостью и вряд ли желал излечиться от жестокости, которая ему так часто помогала и даже в свое время подарила трон.

- Ну, давай договаривай. - Брови Чаккела сдвинулись, образовав сплошную полоску. - В чем ты не видишь смысла?

- Не важно, Ваше Величество. Самым искренним образом прошу извинить меня за бесцеремонное вторжение, но повторяю: речь идет о жизни невинного человека и на волокиту нет времени.

- Что еще за невинный?! Какого черта ты лезешь ко мне с пустяками?

Пока Толлер описывал недавнее событие, Чаккел играл с синим алмазом, что носил на груди, и недоверчиво ухмылялся. Дослушав до конца, он спросил:

- Откуда ты знаешь, что этот твой приятель из подлого сословия не оскорблял Пэнвэрла?

- Он поклялся.

Чаккел не расставался с улыбочкой.

- Что значит слово паршивого фермера против слова дворянина?

- Я лично знаю этого фермера, - упорствовал Толлер, - и ручаюсь за его честность.

- Но какой барону резон лгать из-за такой ерунды?

- Земля. - Толлер дал королю время подумать. - Пэнвэрл выживает небогатых соседей и прибирает их участки к рукам. Его намерения совершенно ясны, и смею надеяться, вы их не одобрите.

С широкой ухмылкой Чаккел откинулся на спинку позолоченного трона.

- Дорогой мой Толлер, я верю тебе на слово, но если барону угодно хапать крестьянские клочки - на здоровье. Пройдет тысяча лет, прежде чем его потомки станут угрозой для монархии. Ты не обидишься, если я вернусь к более насущным проблемам?

- Но... - Толлер растерялся. Внезапное благодушие короля и обращение к подданному по имени не сулили ничего хорошего. Провал! Смертью невинного он, Толлер, будет наказан за прежние и нынешние проступки. Эта мысль превратила тревогу в ледяной ужас.

- Ваше Величество, - пробормотал он, - мне ничего не остается, как воззвать к чувству справедливости самодержца.