Искушение Ворона (Черный Ворон - 7)   ::   Вересов Дмитрий

Поверь, я рад был бы помочь старым друзьям, но что я могу? Все мои ребята давно не у дел, а кто остался - не может принимать такие решения.

- Но если бы мог, ты не отказался бы выполнить мою просьбу?

- Хэнк, я не люблю сослагательного наклонения.

- И все-таки?

- Ну, разумеется, разумеется. Приложил бы все силы. Только к чему пустой разговор?

Хэнк посмотрел на часы.

- Что ж, будем считать, что слово свое ты дал... Это, случайно, не у тебя телефон звонит?

Хэм прислушался, кивнул, достал из внутреннего кармана куртки миниатюрный телефон.

- Берч!.. Уоррен? Неожиданно... Так... Так... Что?! И это не розыгрыш?.. Что ж, считай, что согласие получено, от таких предложений не отказываются... Да, жду официального письма... И передай мою благодарность господину президенту... До встречи!

Хэм спрятал телефон и, покачивая головой, поглядел на Хэнка.

- Ты знал... Ты знал, чертяка!

- Я же говорил - сделка. Мы им - четыре года спокойной рулежки, они нам - правильных людей на ключевые посты.

Хэнк извлек из кармана плоскую серебряную фляжку, свинтил крышечку, глотнул.

- За нового директора Бюро, - сказал он, протягивая фляжку Хэму. - За его твердую руку и твердое слово.

Таня Розен - Григорий Орловский

Сан-Франциско, Калифорния - Лос-Анджелес, Калифорния

Февраль 1996

Кондиционеры работали на максимуме, но все равно сырой холод просачивался во все уголки дома. Лизавета тяжело переносила слякотный калифорнийский февраль, видать, Африка навсегда перестроила ее организм. Сколько раз она там с грусть-тоской вспоминала матушку-зиму, да не здешнюю, не пойми какую, а настоящую, русскую, морозную, а теперь, надо же, тоскует по кенийской жаре. Ах, как домой хочется! Но деваться некуда. Надо жить на чужбине и семью поднимать. Лизавете к трудностям не привыкать даже после жизни в африканском раю, за мужем с бесконечным счетом в банке. Но теперь все в прошлом, красивом, любимом, но прошлом. Не пришла пора прощать, да и придет ли...

Лизавета уже покормила мальчишек и отправила в бассейн. Таня так и не спустилась вниз, но Лизавету трудно было провести. Она сложила посуду в машину, нажала кнопку. Чудо-посудомойка начала трудиться, а Лизавета поднялась к сестре.

- Ну что? Не притворяйся, уже два часа дня. Я же знаю, что ты не спишь. Вставай, я сегодня щи с грибами приготовила, настоящие, капустку-скороспелку сама заквасила накануне. Правда, мальчишкам не понравилась, а вот Фимка за милую душу стрескал. Сразу видно русскую породу, даром что мулат. - Лизавета взяла за плечи Таню и повернула к себе. - Кошмар какой-то! Ты посмотри, на кого ты похожа! Лицо как первый блин, который комом!

- Оставь, Лизка. Ничего я не хочу и видеть никого не могу. Все кончилось. Ты не понимаешь, я даже детей видеть не могу: они мне его напоминают и когда говорят, как он, и когда молчат, как он. Как жить с этим? - Таня закрыла лицо простыней и разрыдалась.

- Ну, все, надоела мне твоя слякоть псковская! Не хватало мне на старости лет твоих мальчишек поднимать в одиночку. Что случилось, то случилось и назад не воротишь. Да и не верю я в эту темную историю, ну, не верю, и все. В тридцатых годах у нас и не такие истории сочиняли на людей. Забыла? А здесь, может, почище чем у нас умеют расписать человека. Время покажет кто прав. А пока надо о себе подумать. Ты детям нужна, мне, себе самой, а может и ему. Все одному Богу известно. Для русского человека только два лечения от хандры - водка или работа. Поскольку первое отменяется по причине мерзости, то остается второе. Так что давай в душ мигом. Я из тебя человека делать буду.

Лизавета чуть не пинками затолкала сестру в ванную. Включила душ на полную мощность с холодной водой и, крепко прижав Танину спину к стенке, направила струю на вялое тело.