Дикое поле (Боярская сотня - 5)   ::   Прозоров Александр Дмитриевич

Вскоре стали различимы очертания широкого корпуса, темные кончики двух мачт, вытянутый далеко вперед бушприт, длинный вымпел на кормовом флагштоке, давно выцветший под ударами соленых брызг и испепеляющими солнечными лучами. Да и само судно, в котором взгляд опытного моряка без труда узнал бы старый двухмачтовый неф, явно доживал свой век. Любимый итальянскими купцами корабль щетинился отставшими досками, бортовой люк очерчивался широкими щелями, в которые при сильном волнении наверняка просачивалась вода, мачты заметно гуляли в своих гнездах.

Скорее всего, понимал это и владелец судна, стоящий на юте в бархатном берете с длинным темно-синим пером, суконном камзоле, украшенном на груди полосами толстого желтого шнура, и в высоких кожаных сапогах. Именно поэтому он не тратил накопленное в путешествиях золото на насущный ремонт, надеясь на промысел Божий и на то, что корабль не развалится прямо под ногами еще пару месяцев - вполне достаточно, чтобы вернуться из владений султана в Италию.

- Купить русских мастеровых, - пробормотал купец, - удачно продать их в Венеции - и можно взять еще крепкую каравеллу. Или заказать новенький когт на ганзейских верфях.

- Вы собираетесь торговать русскими мастеровыми в Италии? - громко расхохотался стоящий рядом с ним гладко выбритый ландскнехт, несмотря на жару закованный в темную немецкую кирасу поверх кожаного поддоспешника, с длинным рыцарским мечом на боку.

Впрочем, для воина рыцарский меч длинным не казался - ландскнехт превышал ростом своего собеседника едва ли не на три головы, был вдвое шире в плечах, а руки его играли мышцами, едва не раздирая тонкую ткань выглядывающего из-под доспеха атласного рукава рубахи.

- Ну, хороших мастеровых на невольничьем рынке не найдешь, поморщившись, признал купец. - Но для венецианцев за ремесленника и деревенский кузнец сойдет. А таких татары пригоняют немало.

- Русских кузнецов? - презрительно фыркнул воин. - В цивилизованную Италию? Да вы с ума сошли, сэр Артур!

Купец тихо вздохнул. Он давно смирился с тем, что нанятый в Салисе русский упрямо обращается к нему, как к дворянину, смирился с тем, что он шляется на капитанский мостик, как на камбуз, что по утрам и вечерам, раздевшись догола, обливается на палубе забортной водой, а свою одежду регулярно полощет на веревке в бурлящей за кормой воде. Он предпочел не узнать, что странный наемник едва не изувечил двоих моряков, назвавших его "русским". Точнее, одного назвавшего, а другого - рискнувшего вступиться за товарища. И выбил набок челюсть еще одному - попытавшемуся посмеяться над его любовью к чистоте. Сам русский именовал себя магистром - и очень скоро вся команда предпочитала окликать его только так, не придумывая никаких прозвищ. Московит вел себя таким образом, словно искал смерти: молотил кулаками тех, кто пытался нападать на него с короткими абордажными палашами, обнажал меч против схватившихся за мушкетоны и пытался раздразнить кучку шведских бородачей, когда те собирались поболтать впятером. Если до сих пор на нефе никого не убили - то только потому, что с безумцем, сильно смахивающим на берсерка, моряки предпочитали не связываться даже все вместе против одного.

Глядя на этого русского, Артур Вильсон начинал понимать, почему викинги, наводившие ужас на всю Европу, настолько боялись своих восточных соседей - даже насыпали вал поперек своего полуострова, чтобы было где отбиваться в случае славянского набега. Если в Московии таковых хотя бы один мужчина из десяти - он и сам не поленился бы поставить вокруг родного городка стену, дабы отгородиться от подобных соседей.

Впрочем, пользы от русского оказалось куда больше, нежели вреда.