Драгоценности Гуахаура   ::   Говард Роберт Ирвин

Он обнаружил старинную аллею, бегущую к густым зарослям деревьев и кустов. Он тихо проскользнул по ней, стараясь держаться в тени. Вскоре он достиг зарослей лотоса, где, по словам Муриелы, прятался Зардхеб. Конан внимательно осмотрелся. Сейчас он совсем сливался с тенью деревьев и был почти невидим.

Он подобрался к роще окольным путем, не выдав свое присутствие даже шорохом листвы. У самых деревьев он резко остановился, как встревоженная кошка. Среди густой зелени впереди ясно белел овал, совсем не похожий на большие белые цветы, сиявшие среди ветвей. Конан понял, что это было лицо человека. Оно глядело на него. Конан мгновенно отскочил в тень. Успел ли увидеть его Зардхеб? Лицо не двигалось. Конан готов был поклясться, что темный пучок пониже пятна, был черной узкой бородкой жреца.

Внезапно киммерийца осенило. Он вспомнил, что Зархеб был невысок. Когда он стоял рядом, его голова не доставала до плеча Конана. А тут их лица были на одном уровне. Может быть, жрец забрался на что-нибудь? Или это вообще не жрец?

Конан всмотрелся в то место, где виднелось лицо, но ничего не смог различить кроме подлеска и стволов деревьев. Но он заметил нечто иное и замер. В просвете между ветвями кустарника он увидел ствол дерева, под которым должен был стоять Зардхеб. Тела жреца там не было. Приблизившись, Конан угрюмо глядел на голову Зардхеба, подвешенную к ветвям за собственные длинные черные волосы.



Глава третья

Возвращение оракула

Конан резко развернулся, свирепо озираясь вокруг. Нигде не было и признаков обезглавленного тела, только в одном месте была вытоптана трава, и все забрызгано чем-то темным и густым.

Он стоял, напряженно вслушиваясь в окружающее безмолвие, почти не дыша. Деревья вокруг стояли тихие, темные и зловещие, словно выгравированные на темном фоне сумерек.

Страх перед неведомым зародился в душе киммерийца. Если это сделали жрецы Кешана, то где они? Зардхеб ударил в гонг, или кто-то другой?

Опять вспомнил Иакин и его слуги. Иакин скончался и был помещен в свою каменную нишу, чтобы каждое утро первым встречать рассвет. Но со слугами все было неясно. Ничто не указывало на то, как они ушли из долины, и ушли ли вообще.

Конан вспомнил о маленькой танцовщице, беззащитной в этом мрачном чертоге. Он повернулся и понесся назад, как бежит хищник, озираясь даже во время прыжка, чтобы в любой момент отразить нападение слева иди справа.

Сквозь деревья неясно проглядывали очертания дворца, но Конан вдруг заметил нечто иное — сполохи огня, красными отблесками игравшие на полированном мраморе.

Конан нырнул в тень кустарника, росшего вдоль разрушенной улицы, пробрался сквозь густую поросль и подобрался к краю открытой площадки перед портиком.

До него донеслись обрывки речи. Колеблющиеся языки факельных огней шевелили неровные тени на эбонитовых плитах.

Это были жрецы из Кешана.

Они двигались друг за другом по мраморной лестнице, высоко подняв свои факелы над головой. Горулга возглавлял процессию. За ними брели негры, служители жреца. Замыкал шествие высокий негр со странным выражением лица. Конан нахмурился. Это был Гравунга, про которого Муриела сказала, что это он открыл тайну пруда Зардхебу. Конан хотел бы знать, насколько серьезно Тхутмекри впутал этого негра в свои интриги.

Конан поспешил к портику, осторожно обходя открытую площадку и прячась в тени.

Жрецы не оставляли охраны при входе. Они были уверены в безлюдности места. Через минуту Конан уже был позади них у дверей тронного зала.

Незаметно прокравшись вдоль стены, он достиг большой двери, пока жрецы еще шли по залу. Их факелы отбрасывали тени назад, они шли не оглядываясь.

На мгновение они задержались у золотой двери справа от возвышения.