Другая мораль   ::   Браун Фредерик

Запарился я ужасно и только во время хвоста так мы называем промежуток между последней рекламой и концом я, разговаривая с интерном, повернулся к экрану и снова увидел их.

То ль они поменяли позу, то ли я в первый раз не заметил главного... Нет, они не целовались, они, как и полагается, сидели и пялились на нас. Но то, чем они при этом занимались, было еще хуже!

На девице были очень короткие шорты, а парень положил ей руку на бедро. И не просто положил, а гладил-ласкал!

Что у них там за порядки! Мужчина ласкает обнаженное женское бедро! Да у нас о таком и помыслить никто не посмеет.

Меня даже передернуло. Хоть присягнуть, их цензоры даром хлеб едят.

А может, у них что-то по-другому, а я не понимаю. Вот это меня и пугает. Пожалуй, даже больше, чем возмущает.

22 апреля.

С последнего тревожного события прошла почти неделя, и я немного успокоился. Я уверил себя, что все это случилось у них по чьему-то недосмотру. Разве у нас, в реальном мире не бывает накладок?

Но то, что я увидел, точнее, услышал сегодня, ни в какие ворота не лезет. Похоже, у них там нет никаких Моральных Норм*.

Наверное, надо объяснить, как мы их слышим. Редко-редко до нас с той стороны доносятся звуки. Они слышны едва-едва, да еще их заглушают наши разговоры, всякие шумы реальной жизни и музыка, которая играет, когда мы не говорим. Я долго ломал себе голову, размышляя, откуда берется музыка там, где нет ни музыкантов, ни инструментов, но потом отступился. Так уж устроен мир. Так вот, чтобы отчетливо услышать что-то оттуда, нужно особое стечение обстоятельств. Такое бывает лишь когда в нашем мире умолкает все, даже музыка. Но и тогда их слышит только тот, кто стоит "впритирку к экрану", как мы это называем. Обычно удается разобрать пару слов, и совсем уж редко - целую фразу.

Сегодня мне "повезло" не только услышать целую фразу, но и увидеть, кто ее сказал и кому. Это была вполне обычная пара почтенного возраста, они сидели на кушетке, но в разных концах и, как водится, пялились на меня. И вдруг мужчина сказал, причем говорил громко, словно его супруга туга на ухо: "Г..., душечка, экая дребедень. Вырубай этот х... ящик, и пойдем на угол, угостимся пивком".

Первое слово, которое я не пишу всуе целиком, было именем Всевышнего. Мы, конечно, тоже произносим его, но на молитве или в каких-то иных обстоятельствах. Но тут о молитве не могло быть и речи: второе слово, которое

* Имеются в виду положения так называемого Производственного Кодекса кинопромышленности (1930 г.), которые фактически обернулись цензурными запретами на показ определенных сюжетов и предметов. Например, нельзя было показывать священника, пьющего вино, долгий поцелуй, женскую ногу выше колена, убитого полицейского и т. п. (Прим. ред.).

я не пишу, было гадким ругательством. И сказано оно было почти следом за тем... первым. Все это меня очень беспокоит.

30 апреля.

Если честно, я сам не знаю, чего ради сейчас пишу. Скорее всего эту страницу я потом порву и выброшу в корзину. Дело в том, что я должен писать, точнее, печатать, так уж лучше что-нибудь осмысленное, чем просто набор букв и запятых. Сейчас я - журналист, сижу в редакции за пишущей машинкой. Роль свою я отыграл, отошел на второй план, и теперь мое дело - с озабоченным видом колотить по клавишам. Печатаю я "слепым" методом, так что могу время от времени поглядывать, что творится за экраном.

Там снова молодая пара, на этот раз - в спальне. Это, ясно, супруги, поскольку лежат в постели. Кровати, конечно, две. Сразу видно, они соблюдают Моральные Нормы, которые не разрешают показывать беседующих супругов в одной кровати. В разных, на пристойном удалении - другое дело. А если в одной, хотя бы и в широкой... Это может навести на самые худшие мысли.

Я взглянул еще раз.