Дружеский шарж   ::   Львов Аркадий

- Мы занимаемся практикой в рабочее время, а здесь собираемся по вечерам, - звонко сказал Юколов - Душу отводим.

- За счет государства? - усмехнулся Омельчук.

- Мы многое сами покупаем, - возразил Чадов. Омельчук не удостоил его ответом.

- А кружки самодеятельности - это тоже, по-вашему, излишество? - не утихал Юколов.

- С вашими-то данными, - Омельчук оглядел Славку, - только в балете и выступать... Мне известно, товарищ Юколов, что доверенный вам участок далеко не в блестящем состоянии.

- Тогда увольняйте! - воскликнул оскорбленный Славка.

- Хоть завтра!

Разговор принимал скандальный оборот.

- Василий Игоревич, - обратился к директору Чадов, - мы приносим извинения, если что-то нарушили...

- Не строй дурачка, Николай Константинович, - ответил Омельчук. - И будь добр - освободи себя от роли капитана этой шарашкиной команды!

- Да зачем вы так, Василий Игоревич! - вмешался Фокич. - Я тут в трансформаторной нашей будто заново родился.

- Вот и хорошо! - Высокий, подтянутый, в строгом темносинем костюме, правда, с репейниками на штанинах, Омельчук явно выигрывал перед коренастым, начинающим лысеть, одетым в замурзанную спецовку мастером. - Заново родились, говорите? Тогда примите мои поздравления!.. И чтобы ноги вашей тут больше не было! Слышите! - Омельчук подошел к кофеварке, исходящей клекотом, и выдернул вилку из штепселя. - Еще раз повторяю: ваша частная лавочка, кроме бессмысленных трат, ничего не дает. Более того - отвлекает работников! Приказываю поэтому все прикрыть! Есть научно-техническое общество, там и отводите душу!.. Начальник охраны!

- Слушаюсь! - проговорил старый служака.

- Потрудитесь проследить, чтобы завтра же сарай этот был опечатан и энергия отключена! Все!

Чадов понял, что доказывать и спорить бесполезно. В чем-то они, вероятно, допустили ошибку, наверно, следовало информировать директора о своих замыслах, может быть, заручиться поддержкой экспериментаторов из Научного Центра... Впрочем, теперь в этом не было смысла: Омельчук от принятых решений не отступал.

В груди у Чадова похолодело.

- Я ухожу с завода, - сказал он тихо. Омельчук вздрогнул, повел бровью, ничего не ответил и вышел. Следом поспешил начальник охраны...

Добровольные помощники Николая Константиновича просидели с ним еще несколько часов, - на ночь глядя не хотелось расставаться.

- Не суждено, Слава, - грустно заметил Чадов. - Не суждено... Мальчик с пальчик останется в сказке.

- Омельчуку бы наши датчики, тут бы мы посмотрели! - негодовал Юколов.

Фокич слышал это и, прихлебывая из кружки кофе, задумчиво глядел на Славку...

Они разошлись под утро, когда заря, летняя и тихая, охватила небо.

Кирпичный домишко, бывшую трансформаторную, опечатали в тот же день. Вскоре, сдав дела новому начальнику участка, Николай Константинович уехал из города.

...И вот теперь, по прошествии семи лет, Омельчук вспомнил о Чадове. Может, потому и вспомнил, что стал Чадов известным изобретателем? За письмом, оставшимся без ответа, пришла телеграмма. Василий Игоревич снова просил Чадова приехать. Николай Константинович не ответил и па телеграмму. Вскоре позвонил заместитель министра, поспрашивал Чадова о делах и предложил командировку на завод к Омельчуку - глянуть свежим глазом на обновленное предприятие, а в общем - подсказать, если возникнет идея, как повысить скорость и надежность главного конвейера. Николай Константинович понял, конечно, откуда дует ветер. Что-то видно там не ладилось у Омельчука. Ничего не поделаешь - нужно ехать. Ну, чего бы ему самому не написать о своих заботах честно и откровенно. А то - "соскучился". Подумаешь, дядя родной...

Семь лет - достаточный срок, чтобы стерлись обиды, по крайней мере - их острота.

Омельчук встретил Чадова на аэродроме.