Двухсотлетний человек   ::   Азимов Айзек

 – Ваш мозг изготовлен человеком, а человеческий мозг – нет. Баш мозг сконструирован, их – результат эволюции, Для человека, который упорно хочет сохранить барьер между собой и роботом, эти различия – стальная стена в милю высотой и в милю толщиной.

– Если бы добраться до источника их антипатии, до самого источника…

– Столько лет прошло, – грустно сказала Ли-Цинь, – а вы все еще пытаетесь найти к людям логичный подход. Бедный Эндрю! Не сердитесь, но это упорство вам внушает робот в вас.

– Не знаю, – сказал Эндрю. – Если бы я сумел заставить себя…



1 (резюме)

Если бы он мог заставить себя.

Он давно предполагал, что дело дойдет до этого, и в конце концов оказался в приемной хирурга. Он нашел достаточно искусного для подобной операции – то есть робота. Ни на умение, ни на добрую волю хирурга-человека тут положиться было нельзя.

Этот хирург не мог подвергнуть такой операции человека, а потому Эндрю перестал оттягивать решительную минуту горькими расспросами, отражавшими его внутреннее смятение, и нейтрализовал Первый Закон, сказав:

– Я тоже робот.

А потом сказал с твердостью, с которой за последние десятилетия научился обращаться даже к людям:

– Я приказываю тебе подвергнуть меня этой операции.

Вне воздействия Первого Закона приказ, отданный с такой категоричностью тем, кто выглядел совсем как человек, включил Второй Закон настолько, что победа была одержана.



21

Слабость, которую испытывал Эндрю, была, по его убеждению, воображаемой. После операции он оправился полностью. И все же, как можно незаметнее, он прислонился к стене. Если бы он сел, все могло бы стать слишком явным.

Ли-Цинь сказала:

– Заключительное голосование назначено на эту неделю, Эндрю. Оттянуть еще мне не удалось, и мы проиграем. Это будет конец, Эндрю.

Эндрю сказал:

– Я очень благодарен вам за то, что вы так умело добивались отсрочки голосования, Так я получил необходимое мне время и сделал ход, который должен был сделать.

– Какой ход? – спросила Ли-Цинь с нескрываемой тревогой.

– Я не мог предупредить о нем вас или людей в «Фейнголд и Чарни». Меня, конечно, остановили бы. Послушайте, если камень преткновения – мозг, то самое большое отличие заключено в бессмертии, верно? Кого, в сущности, интересует, как выглядит мозг, из чего он состоит или каким образом возник? Важно то, что клетки мозга умирают, что они обречены умереть. Пусть все остальные органы поддерживаются постоянно в функциональном состоянии или заменяются, клетки мозга, которые нельзя заменить, не изменив и тем самым не убив личность, должны обязательно рано или поздно умереть. Мои позитронные связи существуют почти два столетия без различимых изменений и могут просуществовать еще столетия, Не в этом ли непреодолимый барьер? Люди способны терпеть бессмертного робота – не все ли равно, как долго машина сохраняется в рабочем состоянии? Но они не способны смириться с бессмертием человека, поскольку мысль о их личной смерти переносима только потому, что это общая участь. Вот по какой причине они не хотят признать меня человеком.

– К чему вы клоните, Эндрю? – спросила Ли-Цинь.

– Я разрешил эту проблему. Много десятилетий тому назад мой позитронный мозг был соединен с органическими нервами. Теперь еще одна операция изменила это подключение так, что медленно, очень медленно потенциал моих позитронных связей понижается.

Изборожденное тонкими морщинами лицо Ли-Цинь несколько секунд не выражало ничего. Потом се губы задрожали.

– То есть ты организовал свою смерть, Эндрю? Но это же невозможно. Это – нарушение Третьего Закона.

– Нет, – сказал Эндрю.