Джек-Фауст   ::   Суэнвик Майкл

Ну как, согласен?

- Разве возможно отрицать это, учитель?

- У нас есть три книги, из которых мы извлекаем все свои знания об этих предметах - не сомневаюсь, что ты сможешь их назвать. Нет? В твоих руках «Альмагест». Все прочие труды по астрономии - лишь превратное истолкование и искажение. Жалкие попытки описать сущее. Здесь же, - он хлопнул по другому тому, лежавшему под томом Птолемея, такому же толстому, как и первый, хотя и не в таком изысканном переплете, - «Физика» Аристотеля, и она объясняет все особенности физического существования. Для которого нам предлагается…

Он вдруг резко обернулся и схватил с полки на стене два черных тома; взяв по одному в руку, держа каждый вертикально за низ, он встал, широко расставив ноги, как Моисей со скрижалями в руках.

- Мой дед напечатал эту Библию с Ветхим и Новым Заветами в Майнце задолго до моего рождения. Прекраснее награды для тебя я придумать не смог бы!

Вагнер зашатался, когда тома упали ему в руки.

- Итак! Три труда в четырех томах; весь земной шар умещается в этом четырехугольном треугольнике. Ну что ж, давай начнем спор.

- Я готов.

- Смело! Как утверждал Уильям Оккам, есть три неоспоримых источника знания: очевидность, опыт и Божественное откровение. Согласен?

- Это невозможно отрицать.

- Нам следует начать с «Альмагеста». Сам Птолемей говорит, что астрономия - это раздел математики. Следовательно, это совершенный пример самоочевидного. Если в уравнении есть хотя бы единственная неправильность, то в целом оно непременно неправильно. А раз так, проведенные тобою измерения дискредитируют эту книгу.

Вагнер со сверкающим взором возразил:

- Нет, не так! Ибо наблюдения Птолемея прошли испытание временем. Тогда как в мои погрешность легко могла бы вкрасться по причине утомленности, или ввиду некоторого помутнения атмосферы, или по какой-нибудь иной причине, которую мне не по силам вообразить, а равно понять.

- Тем не менее, вне всяких сомнений, разум может искупить любой недостаток в твоем восприятии, как шлифованное стекло исправляет оптическую слабость зрения.

Вагнер облизнул губы.

- Но если какая-нибудь часть рационального мышления окажется несовершенной - а разве совершенно мышление человека? - то применять логику для коррекции своих собственных поправок все равно что пытаться прыгнуть выше своей головы.

- Если ты не можешь довериться своим ощущениям, тогда нет причины связывать их с известными тебе фактами бытия; из чего неизбежно следует, что истина ipso facto [4] для тебя непостижима. И при этом мы вынуждены отвергнуть самоочевидное, разумное истолкование бытия, поскольку отсутствие у тебя багажа знаний не позволяет этого.

- А! Однако суждение Птолемея было бесконечно выше моего.

- Ты сказал: «было»?

- Да.

- Откуда тебе это известно?

- Благодаря утверждениям сотен свидетелей и ученых.

- Есть детская игра, Вагнер, - и ты наверняка в нее играл; это такая игра, где один юнец тихо шепчет что-нибудь другому, а его друг шепотом повторяет сказанное третьему и так далее, до тех пор пока фраза не пройдет через двадцать ушей и столько же ртов. Последний играющий объявляет это тайное высказывание вслух, и выходит так, что произнесенное им не имеет ничего общего с исходными словами. А истина проходит через речные ворота и со временем уходит далеко-далеко в сторону Косвига и там становится ложью. Слухи, основанные на слухах, неприемлемы для науки. - Фауст вздохнул. - Ты ошибаешься, ибо ты - человек. Все люди ошибаются. Птолемей был человеком. Следовательно, и он ошибался. Quod erat demonstrandum [5] .

Он взял из рук Вагнера «Альмагест» и швырнул его на рабочий стол.

- Теперь переходим ко второму основанию нашего треугольника. Учение Аристотеля следует применять к тем истинам, что извлечены из опыта. Его «Физика» утверждает, что физические законы установлены по различию в качествах.