Джокеры Марса   ::   Михайлов Владимир Дмитриевич

Этот мешочек? Нате! А может быть, ещё и вот этот? И тот – хотите? А если все подряд?

– А что вы, собственно, нервничаете? С чего бы?

– Гм. Простите, директор. Знаете, Марс плохо действует на меня. Что-то тут есть такое…

– Это вы говорите?! Что же можем сказать мы, после стольких лет безвылазного сидения здесь?

Признавая это, директор запустил пальцы в мешочек, ощупью перебирая округлые камушки, приятно холодившие кончики пальцев: в таможенном зале, вопреки громкому названию, представлявшему собой всего лишь не очень большую комнату, было тепло, почти жарко. Ощущение удовольствия заставило чиновника даже закрыть глаза и – бессознательно, наверное – приподнять уголки рта в лёгкой улыбке…

И вдруг всё исчезло: лоб нахмурился, веки взлетели до предела, взгляд упёрся в Зеро Худога, а пальцы извлекли из мешочка нечто, на гальку не совсем походившее, а ещё точнее – совершенно не похожее:

– Ну-с, пассажир, а это, по-вашему, что такое? Галька? Право же, очень странная галька, вам не кажется? Посмотрите, инспектор!

И в самом деле, на обкатанный водой, пусть и миллионы лет назад, камушек предмет, вытащенный директором из мешочка, никак не походил.

Это был кусочек марстекла – марсианского вулканического стекла – во всяком случае, этот минерал официально было принято считать именно вулканическим стеклом, хотя он и не вполне совпадал с земным обсидианом. Но главное сейчас скорее всего заключалось в том, что этот природный продукт был, несомненно, обработан не древней водой, но инструментом, то есть, безусловно, являлся артефактом. И если марстекло, даже необработанное, для вывоза было строго запрещено, то изделия из него, среди которых попадались даже продукты творчества древних, давно исчезнувших с лика планеты марсианских рас, и подавно. Изделия эти, представлявшие на Земле неимоверную ценность для учёных, а ещё большую – для коллекционеров, считались достоянием Губернаторства, и попытка вывести хоть одно из них с планеты без правительственной лицензии являлась серьёзным нарушением закона; а лицензии на такой вывоз вообще не выдавались.

– Оч-чень интересно, пассажир, не так ли? – В голосе директора прозвучал откровенный сарказм. – Это, по-вашему, розовая галька? Значит, я заболел дальтонизмом, потому что мне этот цвет представляется тёмно-зелёным, а в глубине переходящим в красный. И кроме того, как это природа ухитрилась обработать этот осколок в форме архаического челна, в котором сидит представитель марсианской расы, исчезнувшей много-много лет назад вместе с водой и прочей жизнью?

– Что это вы там нашли? – очень естественно удивился Зеро Худог. – Действительно, интересная вещица. Кстати, я вижу её впервые. Вы уверены, директор, что она действительно была там?

– Вы что же, хотите сказать, что…

– Да ничего я не хочу сказать – кроме того, что и так бывает: застряло что-нибудь у вас в рукаве от предыдущего досмотра, а сейчас вот выпало. Нет, я ни в коем случае не собираюсь предполагать, что кто-то из моих конкурентов захотел подстроить мне ловушку…

– Довольно! – возмущение так и клокотало в голосе директора. – Бобис! А ну-ка, давайте досмотрим эти мешочки как следует!

Быть может, в ближайшие четверть часа Зеро Худог искренне пожалел, что затеял сдавать багаж в ту пору, когда таможенники располагали лишним временем. Потом сожалеть стало уже некогда: на прилавке возвышались две неравные кучки, большая из которых состояла из несомненной и разрешённой к вывозу розовой гальки, зато меньшая – увы, увы! – была целиком сложена из разнообразных фигурок явно рукотворного происхождения, изготовленных из криминального марстекла.

– Любопытная картина, уважаемый пассажир, не правда ли? – На этот раз в голосе директора слышалось ликование.