Джонни-Мнемоник   ::   Гибсон Уильям

Милое дело, воровать у Оно-Сендай как-само-собой-разумеется и вежливо требовать выкупа, угрожая затупить исследовательский край конгломерата, сделав продукт достоянием общественности.

Но почему их игра не сложилась? Не будут ли они счастливее, имея что-то для торговли с Оно-Сендай, счастливее, чем они были бы с одним мертвым Джонни из Переулка Торговцев Памятью?

Их программа была на своем пути к адресату в Сиднее, к месту, где держали письма для клиентов и не задавали вопросов, если ты внес скромную предварительную плату. Наземная почта, четвертый класс. Я стер большую часть второй копии и записал наше сообщение в образовавшийся промежуток, оставляя ровно столько от программы, чтобы можно было определить ее подлинность.

Мое запястье болело. Я хотел остановиться, прилечь, уснуть. Я знал, что я скоро потеряю хватку и упаду, знал, что острые черные туфли, купленные для вечера как Эдди Бэксом, потеряют точку опоры и понесут меня вниз в Ночной Город. Но он возник в моем воображении как дешевая религиозная голограмма, светящаяся увеличенная микросхема в своей Гавайской рубашке, точно разведснимок какого-то обреченного городского микроорганизма.

И я следовал за Псом и Молли через небеса Прим Техов, – наскоро собранные и построенные из мусора, который не был нужен даже Ночному Городу.

Смертельный Пол был квадратом со стороной в восемь метров. Какой-то гигант продел стальной трос через свалку и туго ее натянул. Она скрипела, когда двигалась, а двигалась она постоянно, качаясь и осциллируя, пока собирающиеся Прим Техи размещались на окружавшем Пол фанерном карнизе.

Древесина лоснилась от времени, полированная долгим использованием; глубоко изрезанная инициалами, угрозами, проявлениями страсти. Она поддерживалась отдельным набором тросов, теряющихся в темноте за резкой границей конусов света от двух древних прожекторов, висящих над Полом.

Девушка с зубами, как у Пса, приземлилась на Пол на четвереньках. На груди вытатуированы синие спирали. Затем она пробралась по нему, смеясь, борясь с парнем, который пил темную жидкость из литровой фляжки.

Мода Прим Техов тяготела к шрамам и татуировкам. И зубам.

Электричество, которое они воровали для освещения Смертельного Пола, было, казалось, исключением в их эстетике, созданной для… обряда, спорта, искусства? Я не знал, но мог догадываться, что Пол был чем-то особенным.

Он выглядел так, словно собирался на протяжении поколений. Я держал бесполезный дробовик под курткой. Его твердость и тяжесть успокаивали, хотя у меня больше не было патронов. До меня наконец дошло, что я совершенно не понимаю, что на самом деле произошло, или должно было произойти. И это и было природой моей игры, потому что я провел большую часть своей жизни как слепое хранилище для заполнения знаниями других людей, – чтобы выплескивать синтетическую информацию, которую сам никогда не понимал. Техничный малый. Профессионал. Точно.

И тут я заметил, как притихли Прим Техи.

Он был там, на границе света, разглядывая Смертельный Пол и галерею молчащих Прим Техов со спокойствием туриста. И когда наши глаза встретились, мы узнали друг друга; в мозгу сразу возникла картина. Париж, длинный электробус Мерседес, проплывающий сквозь дождь в сторону Нотр Дама; оранжереи на колесах, японские лица за стеклом, и сотни Найконов, поднимающиеся в слепом фототропизме, цветы из стали и стекла. За его глазами в момент, когда они нашли меня, были те жужжащие затворы. Я поискал глазами Молли Миллионс, но она исчезла.

Прим Техи раздвинулись, позволяя ему шагнуть на скамью. Он поклонился, улыбаясь, и легко вылез из сандалий, оставив их лежать абсолютно ровно, а затем шагнул вниз на Смертельный Пол.