Фестиваль   ::   Лавкрафт Говард Филипс

---------------------------------------------

Лавкрафт Говард Филипс

Фестиваль



Говард ЛАВКРАФТ

ФЕСТИВАЛЬ

Я находился далеко от своего дома и прелесть восточного моря околдовала меня. В сумерках я слушал, как его волны разбиваются о прибрежные скалы. Я знал, что море расположено с другой стороны холма, где вербы протягивают свои узловатые ветви к небу и первым вечерним звездам. Предки позвали меня в древний город, и вот я продолжаю свой путь по глубокому свежему снегу, иду по дороге в сторону мерцающего среди ветвей деревьев Альдебарана. Я шел к древнему городу, которого я никогда не видел, но о котором часто мечтал.

Наступал праздник Юлетида, который сейчас люди называют Рождеством, сознавая в глубине своего сердца, что этот ритуал более древний чем Вифлеем и Вавилон, чем Мемфис и все человечество. Итак, был Юлетид, и я, наконец, очутился перед древним городом на берегу моря, в котором жили мои предки и в котором они собирались на фестиваль в те времена, когда это было запрещено. И своим детям они завещали не забывать о фестивале один раз в году: память об античных тайнах не должна исчезнуть. Мои предки были представителями древнего народа, который считался таковым уже в период колонизации этой страны триста лет назад. Странные скрытные люди пришли из мест, где росли опийные сады, благоухали орхидеи. Сейчас они разбрелись по свету, совершают таинственные ритуалы, понять смысл которых уже никто не может.

Я единственный вернулся в старый город рыбаков, чтобы принять участие в фестивале, как того требует обычай. Лишь бедные и одинокие обладают роскошью помнить.

С другой стороны холма я увидел занесенный снегом, покрытый изморозью Кингспорт: со старыми флюгерами, колокольнями, кровлями, трубами, набережными и небольшими мостами, вербами и кладбищами. Нескончаемые лабиринты крутых, узких, извилистых улиц, головокружительной высоты церковь, которую время не осмелилось повредить, нескончаемые вереницы домов, нагроможденных и разбросанных на всех уровнях, словно игрушечные кубики.

Время царит, раскинув седые крылья над белоснежными вершинами, крышами, маленькими квадратными окнами, светящимися в ледяных сумерках.

В стороне от дороги на вершине холма, продуваемого ветром, находилось кладбище, и надгробные камни взметнулись из снега вверх подобно разлагающимся ногтям конечностей гигантского трупа. Дорога была пустынной, без единого человеческого следа на ней, и мне казалось, будто я слышу жуткий скрип, подобный тому, что издает на ветру виселица. Четыре члена моей семьи, обвиненные в колдовстве, были повешены в этом городе в 1612 году, но я не знал точно в каком месте. Извилистая дорога спускалась вниз по холму к морю. Я напряг слух, пытаясь уловить в вечернем воздухе радостные голоса деревни, но ни единый звук не доносился оттуда. Тоща я сказал себе, что у этого древнего пуританского народа, видимо, свои особые рождественские традиции, и, может быть, люди молча молятся в углу у огня. Поэтому я больше не пытался уловить эхо веселья.

Я продолжил свой путь, миновав плохо освещенные фермы за каменными стенами, до того места, где под порывами соленого ветра скрипели вывески маленьких магазинчиков и таверн, где дверные молотки тускло мерцали на пустынных улицах. Когда-то я видел карты города и знал, где находилось жилище моей семьи. Мне сказали, что меня узнают, и что я всегда буду желанным гостем: ведь у легенды долгая память. Поэтому я быстро прошел по покрытым снегом каменным плитам Бок-стрит до Сиркл-курт, до перекрестка, где Грин-лэйн встречается с Марк-хауз. Старые карты уверенно вели меня, и я шел без остановок.