Фрагментарное копыто неподкованной собаки   ::   Гусев Владимир

Чью?

Гец берет Мари своими грязными руками за плечи, мягко привлекает к себе.

Он не так глуп, оказывается.

Мари наносит удар кинжалом. Не ожидавший этого Гец реагирует лишь в самое последнее мгновение. Из довольно глубокой царапины на его груди начинает сочиться свежая кровь.

Несмотря на двухнедельное заточение, раны, недоедание и сегодняшние ужасные переживания, Гец сохранил какие-то силы. Во всяком случае, он легко обезоруживает Мари. Но вместо того, чтобы убить ее, он отшвыривает кинжал в сторону и рывком разрывает на Мари нижнее платье.

- Флориан! - кричит она. - Помогите!

И я вдруг понимаю, что Мари уже искупила свой грех. Что никакой другой жены мне не нужно. И что сейчас Мари подвергается смертельной опасности.

Выбежав в свою спальню, я достаю из-под кровати шпагу и, обнажив ее, мчусь на помощь к Мари.

- Палач! Ко мне! - успеваю я крикнуть в коридорчике.

Щель очень узкая, но все же я протискиваюсь в спальню. Следом за мною пытается войти палач, не может и начинает биться в дверь мощным плечом.

Я ожидал увидеть Геца, подминающего под себя Мари, на постели, был готов немедленно вонзить ему в спину шпагу - и в очередной раз ошибся.

Мари, смертельно бледная, в растерзанном платье, стоит в углу спальни. За нею громоздится фигура Геца. Одна рука его приподнимает, сжимая, левую грудь Мари, в другой зажат кинжал, и длинное лезвие его нацелено Мари в сердце.

- Отпусти ее! - требую я.

- Отпущу. Как только ты пообещаешь сразиться со мной. Честно, без уловок.

Палач наконец протискивается в дверь.

- Ты можешь освободить Мари? - тихо спрашиваю я.

- Наверняка живой - нет, - так же тихо отвечает он. - Пусть палач принесет тебе шпагу и уйдет. Ты закроешь дверь, и тогда я отпущу Мари. При малейшей опасности я убью твою жену.

Гец, кажется, понял, что Мари его уже не любит.

- Принеси из оружейной шпагу моего отца, - приказываю я палачу. - Быстрее.

Ну что же, так даже интереснее. Не думаю, что ослабленный заточением и ранами Гец представляет для меня какую-то опасность. К тому же недавно я упражнялся с отцовской шпагой и знаю: на ее клинке появилась трещинка. Больше десяти ударов шпага вряд ли выдержит. А вырвать свою жену из рук разбойника когда она жаждет именно этого, а не противоположного, - это так романтично!

- Не беспокойся, Мари. Сейчас я убью этого негодяя.

- Я боюсь за тебя, - говорит Мари, и от этих простых слов у меня теплеет в груди. Только бы все обошлось. Только бы Мари осталась невредимой.

Наконец палач приносит шпагу. Я собираюсь было низом бросить ее, рукоятью вперед, в сторону Геца, но он изменяет условие:

- Отдай мне свою шпагу. А ту, что принес палач, оставь себе.

- Это - шпага моего отца! - возмущаюсь я.

- Покойный был хорошим человеком. Вот пусть он тебе и поможет.

Потребовать, чтобы палач принес другую шпагу? Но как я потом буду выглядеть в глазах Мари?

Странно, что меня волнуют такие пустяки.

Я низом бросаю свою шпагу Гецу.

И не только волнуют, но и заставляют делать глупости.

- А ты отдай кинжал палачу! - требую я. По моему знаку палач, поймав брошенный Гецем кинжал, выходит.

- Кровать... Придвинь кровать плотнее к двери, - требует Гец.

- Для этого мне пришлось бы повернуться к тебе спиной. А поворачиваться спиной к евнуху, способному угрожать женщине кинжалом, - глупо.

- У меня не было другого выхода, - оправдывается Гец и, отпустив наконец Мари, сам сдвигает кровать.

К сожалению, убить его, набросившись в этот момент, я не могу: за нами со страхом и надеждой наблюдает Мари. Приходится .надеяться на то, что шпагой я владею все-таки лучше и что клинок выдержит те несколько ударов, которые мне понадобятся, чтобы избавиться от негодяя.

Первый выпад делаю я. Гец парирует удар неожиданно легко: ярость и ненависть удесятеряют его силы.