Александр Солоник: киллер мафии   ::   Карышев Валерий

Я до мелочей запомнил тот день, когда закрылся в номере греческой гостиницы и несколько дней в шоковом состоянии слушал исповедь Солоника.

Да, он был прав на сто процентов — прольется море крови, снова начнутся мафиозные разборки…

С другой стороны, мне, доверенному лицу Солоника, следовало выполнить его последнюю волю.

Поэтому я решился написать роман, изменив ряд имен и событий (чтобы не было больше крови).

Наверное, многие узнают иных персонажей этой книги, встретят знакомые эпизоды и события. Есть здесь и фрагменты моей биографии, отсюда подзаголовок: «Записки адвоката». И тем не менее я прошу считать эту книгу художественным произведением, ее содержание не может быть использовано на следствии или в суде.

Я благодарен экспертам, помогавшим мне работать над этой книгой, представителям правоохранительных органов, четко осуществлявшим свои должностные обязанности, братве, которая все «оценила с пониманием», и тем, кто помог «не до конца», так как оказался в СИЗО и на зоне.

Отдельная благодарность — съемочной группе Центрального телевидения во главе с Олегом Вакуловским, автором документального фильма «Красавица и чудовище», снятого при моем участии в Греции.

«Солоник — киллер мафии» — первая книга из задуманного цикла. Написана и готовится к изданию вторая под названием «Киллер на экспорт».

Хочется верить, что эти книги найдут своего читателя.



Пролог

Любой человек, впервые попавший на московскую улицу со странным названием Матросская Тишина, что в районе Сокольников, наверняка обратит внимание на комплекс мрачных сооружений, громоздящихся слева от набережной Яузы. Это — столичный следственный изолятор номер один, более известный под тем же названием, что и сама улица.

Знаменитый СИЗО «Матросская Тишина»… Толстые кирпичные стены, геометрически правильные проемы окон, забранные массивными решетками, высокий забор с глухими металлическими воротами. Проникнуть за эти стены можно лишь в качестве родственника, следователя или адвоката тех, кто содержится в следственном изоляторе. Ну и, конечно, в качестве задержанного. Их привозят в милицейском «воронке», почему-то именуемом на жаргоне обитателей тюрьмы «блондинкой».

В СИЗО несколько корпусов, но наиболее серьезным считается внутренний, девятый. До начала девяностых он относился к компетенции КГБ, и потому порядки в нем по-прежнему много жестче, чем в остальных.

Длинный, уходящий вдаль коридор, подвесные металлические перильца по бокам, потолок в металлической сетке, телевизионные мониторы и десятки дверей в камеры, или, как чаще именуют их здесь, — «хаты». Такую картину видит всякий, проходящий по этажам, будь то коридорный, начальник корпуса и, конечно же, вызванный на допрос подследственный.

Именно такую картину и наблюдал второго июня 1995 года невысокий жилистый мужчина лет тридцати, с аккуратно подстриженной шкиперской бородкой. Его вели по галерее два сержанта внутренней службы. Первый шел впереди, второй — рядом с обладателем бородки, запястья их рук были соединены наручниками.

Длинные переходы, бесчисленные переборки, решетки, металлические двери камер, мерцающие обманчивой синевой экраны мониторов — на них видны все главные артерии следственного изолятора.

Переход, лестница, еще одна лестница, снова переход, коридор и — пришли.

Тот сержант, что двигался первым, приоткрыл дверь, заглянул в кабинет и, окинув взглядом напарника, привычно скомандовал:

— Веди!

Дверной проем был узок, и подследственного пришлось пропустить вперед. Следом за ним двинулся сопровождающий.

Лязг снимаемых наручников — впрочем, спустя несколько секунд их освобожденная от руки сержанта половинка пристегнута к столу, чтобы подследственный не мог вырваться.