Геноцид   ::   Диш Томас Майкл

Сгибаясь под ветром, она с помощью Бадди добралась до ответвления корня, который отходил от клубня, и укрылась в нем. Забившись туда, они могли хотя бы надеяться на то, что им удастся избежать наихудших последствий урагана, который взвыл с новой силой.

Орвиллу выпало спасать Грету, но задача оказалась совершенно для него непосильной. И в обычных-то условиях было трудно тащить эту тушу по скользкому полу, а тут — в одиночку, против ветра, он был не в силах даже сдвинуть ее с места. Впечатление было такое, что ее затягивает в стремительный водоворот вместе с фруктовой мякотью. После очередной безуспешной попытки, бросив это бессмысленное занятие в духе ДонКихота, он с готовностью внял беззвучным мольбам Блоссом, и они, как и Бадди с Мериэнн, скрылись в том же отростке.

Всей своей могучей громадой Грета скользила, увлекаемая куда-то вместе с фруктовым потоком. Фонарь, забытый возле нее, каким-то непостижимым образом продолжал гореть, а в эти минуты вспыхнул даже ярче обычного.

Все запрыгало у нее перед глазами, как в кино, когда крутят плохо склеенную пленку, и кадры начинают мелькать. Но, уже теряя сознание, она отчетливо увидела огромную разверстую пасть, блестящую, розовато-оранжевую, восхитительно похожую на разломленный самоанский персик. Если это артист, то не иначе как великолепный Панго Пич. И так же, как в кинокадре титры наплывают на изображение, на фоне этой экзотической роскоши появилась решетка, докрасна раскаленная и сверкающая, как несравненная Синдерелла Ред. Она росла, стремительно приближаясь, и Грета почувствовала, что с безудержной силой нарастающий смерч втягивает ее и она летит, летит… На краткий миг она вдруг снова сделалась юной и невесомой, но тут ее ударило об эту решетку, и в стороны полетели брызги, как если бы целлофановый мешок с водой шлепнулся с большой высоты на асфальт.

Стоявшие в корне отчетливо расслышали, как прозвучал ужасающий шлепок. Мериэнн перекрестилась, а Бадди что-то пробормотал себе под нос.

— Что ты сказал? — спросил Орвилл, стараясь перекричать бушевавшую стихию. Ураган достиг апогея, и даже здесь, в укрытии, им пришлось цепляться за извилистые ветки, чтобы воздушной волной их тоже не втянуло назад, в клубень.

— Я сказал, сегодня к вечеру у них в лимонаде разведутся черви.

— Что?

— Черви!

Скрежещущий звук, который то ли умолк, то ли просто не был слышен в грохоте бури, возобновился, затем ветер стих так же внезапно, как и начался. Как только наступила тишина, все пятеро вернулись в клубень. Перемены были заметны даже без света. Пол опустился на несколько футов, голоса, точно ударяясь о стены, отдавались гулким эхом, толстая кожура и та была выскоблена дочиста и провисала. В центре образовавшегося просторного помещения, над самой головой, торчала здоровенная капсула или труба, протянувшаяся от верхнего корня к нижнему. Она была теплая на ощупь и к тому же безостановочно продвигалась дальше, вглубь.

— Это что-то вроде насоса, — сказал Орвилл. — Вот уж вычистил так вычистил, как свисток продул. Теперь тут и мышь с голоду подохнет.

— Жнецы явились, — сказал Бадди. — Не могли ж они посадить тут эту картошку, а потом бросить, чтобы все сгнило, как ты полагаешь?

— Ну, пошли наверх, посмотрим, как выглядит господин Главный фермер.

Странно, но почему-то они медлили, им было жаль уходить из опустевшего, сухого клубня. На них нахлынула печаль, элегическая, грусть.

— Бедная Грета, — произнесла Блоссом.

Им стало легче от того, что прозвучало это скромное поминовение. Грета умерла, и вместе с ней умер весь старый мир. Стало ясно, что тот мир, в который им предстояло выйти, будет совсем не похож на прежний, оставшийся далеко позади.



Вот даже луна, и та несветла, и звезды нечисты пред очами Его.