Гибель 31-го отдела   ::   Валё Пер

Иенсен положил трубку и прислушался к звонкам в помещениях нижнего этажа.

Через одну минуту тридцать секунд машины выехали со двора. Часы показывали 13.12.

Иенсен просидел минуту, пытаясь сосредоточиться. Потом он встал и спустился в аппаратную. Полицейский вскочил из-за пульта и взял под козырек. Иенсен сел на его место.

— Где вы находитесь?

— За два квартала от площади Профсоюзов.

— Выключите сирены, когда проедете площадь.

— Понял.

Голос у Иенсена звучал спокойно, как всегда. На часы он не смотрел. Расчет времени был и так ясен до последней секунды.

Начальник патруля должен подъехать к Дому в 13.26.

— Прошли площадь. Вижу Дом.

— Ни одного человека в форме внутри Дома и перед ним.

— Понял.

— Пикет разделите на две части и поставьте в трехстах метрах от дома. Перекройте оба подъездных пути.

— Понял.

— Увеличить дистанцию между автомобилями.

— Сделано.

— Следовать схеме прошлой недели.

— Понял.

— Сообщите мне сразу, как только оцените обстановку.

Разговор на время прервался. Иенсен разглядывал распределительный щит.

Дом принадлежал к числу самых высоких в стране и благодаря своему положению просматривался из любой части города. Он всегда был перед глазами, и, откуда бы человек ни ехал, Дом виднелся в конце его пути. Дом имел тридцать один этаж и стоял на квадратном фундаменте. На каждой стене было по четыреста пятьдесят окон и белые часы с красными стрелками. На облицовку пошла глазированная плитка, темно-синяя у основания Дома, но чем выше, тем светлей. При первом взгляде на Дом через ветровое стекло начальнику патруля показалось, будто Дом пробивается из-под земли, как неслыханных размеров колонна, и вонзается в холодное, по-весеннему безоблачное небо. Дом разрастался, заслоняя горизонт.

— Мы у цели. У меня все.

— У меня тоже.

Комиссар Иенсен взглянул на свои часы: 13.27.

Телефонист повернул выключатель.

Иенсен не шелохнулся и не оторвал взгляда от часов.

Секундная стрелка заглатывала время короткими торопливыми рывками.

В комнате стояла полная тишина. Лицо у Иенсена стало наряженное и сосредоточенное, зрачки уменьшились, вокруг глаз побежали морщинки. Радист испытующе поглядел на начальника.

13.34… 13.35… 13.36… 13.37…

В динамике что-то затрещало.

— Комиссар?

— Да.

— Я видел письмо. Ясно, что его составил тот же человек. Буквы такие, все такое. Только бумага другая.

— Дальше.

— Тот, с кем я говорил, ну, этот директор издательства, ужасно волнуется. Дрожит — наверно, от страха, как бы чего не вышло в отсутствие шефов.

— Ну?

— Они эвакуируют здание, совсем как в прошлый раз. Четыре тысячи сто человек. Эвакуация уже началась.

— Где вы сейчас?

— Перед главным входом. Ну и народу!

— Пожарные?

— Вызваны. Одна машина. Думаю, хватит. Прошу прощенья… Надо перекрыть улицу. Потом доложу.

Иенсен слышал, как начальник патруля отдает кому-то приказания. Потом все стихло.

13.46. Иенсен сидел все в той же позе. И выражение лица у него не изменилось.

Телефонист пожал плечами и подавил зевок.

13.52. В селекторе опять треск.

— Комиссар?

— Да.

— Народу стало меньше. В этот раз у них получилось быстрей. Должно быть, уже выходят последние.

— Доложите обстановку.

— Все в исправности. Перекрытие полное. Говорим, что лопнула теплоцентраль. Пожарная машина уже здесь. Все хорошо.

Он казался уверенным и невозмутимым. Говорил свободно, и голос его действовал успокоительно.

— Господи, ну и народищу! Вышли все.

Глаза Иенсена следили за секундомером. Круг, другой, третий. 13.55.

Телефонист зевнул.

— Хорошо хоть, дождя нет, — сказал начальник патруля.

— Воздержитесь от…

Тут Иенсен вздрогнул и приподнялся со своего места.

— Все покинули Дом? Отвечайте немедленно!

— Конечно, все, кроме маленького отдела, особого.