Голос Эль-Лила   ::   Говард Роберт Ирвин

Неважно, из какого камня его сделали, – это был символ, на котором держались вера и культ сумерианцев, символ головы самого бога Эль-Лила. И я не сомневаюсь в том, что, по рассказу Налуны, древние сумерианцы пронесли этот колокол весь длинный, изнурительный путь много веков назад, когда бежали от всадников Саргона. А сколько эонов до этого он висел в храме Эль-Лила в Ниппуре, Эрехе или древнем Эриду, звуча то угрозой, то обещанием над сонной долиной Евфрата или зеленой гладью Персидского залива!..

Они поставили нас внутрь первого кольца колонн, и откуда-то из тени и мрака, сам похожий на тень, вышел Состорас – жрец и король Эриду. Он был облачен в длинное зеленое одеяние, украшенное блестящей чешуей наподобие змеиной кожи. Голову его венчал шлем с огромными перьями, а в руке он держал золотой молоток на длинной ручке.

Состорас легко прикоснулся к колоколу, и переливчатый звон потек удушающей сладкой волной. Вдруг появилась Налуна, я так и не понял откуда – то ли из-за колонн, то ли спустилась сверху через какой-нибудь люк. Секунду назад перед колоколом было пусто, а в следующее мгновение девушка кружилась в танце, как лунный луч на поверхности озера. Ее одежда просвечивала насквозь, гибкое тело извивалось в танце. Она танцевала перед Состорасом и Эль-Лилом так же, как четыре тысячи лет назад в древнем Эриду танцевала какая-нибудь другая танцовщица.

Мне трудно описать ее танец. Он вызывал трепет и дурманил голову. Я слышал рядом неровное дыхание Конрада и чувствовал, что он дрожит, как тростник на ветру. Откуда-то звучала музыка времен Вавилона, стихийная, как огонь в глазах тигрицы, и непостижимая, как африканская полночь. Налуна танцевала, и в ее танце сплелись огонь, ветер, страсть и силы всех стихий. Все гармонично слилось в ее движениях. Она сузила вселенную до острия кинжала, и ее летящее сияющее тело в танце сплетало узоры из лабиринтов одной неделимой Мысли. Танец Налуны поражал, сводил с ума, гипнотизировал, повергал в экстаз.

Налуна сама стала какой-то стихийной сущностью, единицей и в то же время частью могущественных сил – то спящих, то бурных – солнца, луны, звезд, движущихся под землей корней, огня в горниле, искр от наковальни, дыхания молодого оленя, когтей орла. Время и вечность, рождение и смерть, юность и древность – все стало частью узора, который плела танцующая Налуна.

Мой воспаленный мозг уже ничего не воспринимал, девушка превратилась перед моим плывущим взором в белую мерцающую огненную искру. Тут Состорас вновь ударил в колокол, и Налуна рухнула на колени – дрожащая белая тень. На востоке из-за скал показалась луна.

Воины схватили нас с Конрадом и привязали меня к внешнему ряду колонн. Конрада же ввели внутрь и привязали прямо перед колоколом. И я увидел, с каким искаженным лицом Налуна взглянула на Конрада, потом на меня как-то многозначительно и тут же исчезла за темными колоннами.

Состорас сделал знак рукой, и из полумрака вышел черный раб, невероятно старый и высохший. У него было испещренное морщинами лицо и отсутствующий взгляд глухонемого. Король передал ему молоток, отошел от колонн и встал рядом со мной. Горат и воины тоже, поклонившись, отступили назад. Казалось, они стремятся оказаться как можно дальше от зловещего кольца колонн.

Наступил момент напряженного ожидания. Я посмотрел на озеро, мрачные скалы, окружающие долину, и на безмолвный город под горящей луной. Город мертвых. Все вокруг казалось таким нереальным, словно мы с Конрадом перенеслись на другую планету или на много веков назад. Черный немой ударил в колокол.

Сначала звук был как тихий, мягкий шепот, струящийся в пространство, но очень быстро он усилился, разросся и стал почти невыносимым. Это был не просто громкий звук, сокрушающий нервы.