Горец IV   ::   Макнамара Кристофер Лоуренс

Потому что тому, кто наряду с Учителем не узнает Возлюбленную, цена — тот же грош…

Непрерывно менялись черты ее лица — лица, которое было подобно голосу, — и Конан видел перед собой то дочь пастуха в домотканом платье, которая приняла смерть в конце шестнадцатого века… То быструю в движениях, улыбчивую женщину, которая вплоть до своей нелепой гибели на самом рубеже второго и третьего тысячелетий продолжала интересоваться старинным оружием.

А то — смуглую, с иссиня-черными волосами «профессиональную террористку» (как окрестила ее недоброй памяти Корпорация), которой не пришлось уйти в смерть, и которая — вот она, рядом с ним…

Нет, все они теперь рядом с ним! Все трое…

(Это «рядом», опять-таки по меркам живущих, протянулось на множество световых лет, — но не существовало теперь Расстояние, как не существовало и Время).

Все трое… Герда, Бренда, Луиза.

Три лица — и одна сущность. И даже не три лица — одно, словно бы трехликое.

Не обычным сходством схожи они, не простым бесхитростным сходством кровников — сестер, дочерей, племянниц… Некое высшее сходство, высшее родство проскальзывает в их чертах, сливая женщин воедино.

— …И со мной тоже, любимый. Со мной тоже не расставался ты на Пути прежде, не расстанемся и впредь…

И снова длился разговор, который не был разговором. Двое мужчин спорили, а женщина смотрела на них с бесплотной улыбкой.

Смотрела то как мать, то как дочь.

Словно не доспорили они в земной жизни… Словно результат их спора мог что-то изменить в их прошлом или грядущем…

Все уже решено заранее — и прошлое, и грядущее записано в некой Книге Судьбы.

Надо только уметь ее читать…

Что ж — есть дело мужчин. Спорить, рубиться, прокладывать Путь, а дело женщины — следить за их спором с улыбкой и читать будущее в Книге Судьбы…

— Значит, и это еще не конец моего Пути?

— Путь не имеет конца. То, что ты прошел, — его первый отрезок. Ступень. Та ступень, которую бессмертные преодолевают только в смерти. Ты же, единственный из всех, — в бессмертии ее преодолел.

(И — женский голос вдали, почти за пределами слуха:

— И меня взял с собой, любимый… Взял смертную — в бессмертие…).

— И что же, теперь мне опять предстоит быть предводителем, быть не «за», а «против»?

— А уж это Судьба решит… Не ты и не я.

— Снова предстоит мне жребий сей… Есть ли в том польза?

— Да, снова. А польза — есть. Ведь каждая победа над силами Зла уменьшает общую власть Зла во Вселенной.

— Ты повторяешь мою мысль, Учитель… Но ведь я никогда и ни с кем ею не делился.

— Все-таки ты — хэгиш… Помнишь, что такое хэгиш?

— Помню…

— Ну так и не задавай глупых вопросов! Когда сливаешься с Мирозданьем, — нет для тебя больше тайн…

…Они говорили минуту или вечность, то протягиваясь бесплотной двойной струной через половину галактики, то исчезая в мельтешении элементарных частиц. И со все той же улыбкой слушала их женщина.

А больше некому было их слушать…

— …Знаю я лишь одно, — говорил Катана, — именно от тебя зависит будущее, которое наступит после бессмертия. Я сам учил тебя сражаться достойно и ни разу не был в тебе разочарован. Неужели настала пора?

— Не настала еще, Учитель… Я не отступлюсь от того, что мне предначертано. Но тяжела ноша сия…

— Знай же и ты: один из нас, из бессмертных, будет сопровождать тебя в твоей новой жизни.

— Это будешь ты, Рамирес?

— Нет… Не я… — эти слова Катана произнес чуть слышно.

— Почему? Разве есть хоть кто-нибудь, равный тебе?

— В том-то и дело… Ты, — хотя некоторые вещи ты оцениваешь с редким идиотизмом, дорогой мой хэгиш, — все же теперь превосходишь меня по Силе.