Горячий лед   ::   Сороколетов Максим

Мальчик, неужели ты думаешь, что ей не хотелось этого?! Неужели что-нибудь, кроме боязни потерять тебя навсегда, могло заставить ее разомкнуть объятия? Она же так стосковалась в своем одиночестве, она же так хотела иметь рядом с собой существо, разделяющее ее чувства, восхищающееся той же красотой, которой восхищалась она сама. И все больше льда в его сердце. Но все сердце никогда не сможет стать одной льдинкой. Иначе он умрет. И она это понимает...

Лед. Осколки льда. Нескончаемые слова, ложащиеся по его воле на паркет дворца. Мог ли подозревать тогда мальчишка, что это осколки ее души, выпавшие из разбитого зеркала, он раскладывает на полу. Что это ее самое он так бесцеремонно использует в своих играх. А она терпела. Молчала и терпела. Потому что любила? Хотела любить и не могла? Ах, если бы только осколкам суждено было лечь именно в это просто слово - люблю! Каких только слов не было выложено на сверкающем полу. Чаще всего осколки с упрямством снежного бурана складывались в слово лед. Она обычно стояла у него за спиной, а потому он не мог видеть, как хмурятся в такие минуты ее брови. Были и другие слова. Холодные, яркие, неизменно красивые. Как и она сама. Однажды осколки даже составили имя девочки; девочки, которую он уже давным-давно успел забыть. Но она-то помнила о ней. Неужели это была ревность? И неужели этот проклятый битый лед никогда не сможет лечь в одно простое слово! Слово, которое никак не может сорваться с ее губ. Слово, которое он никогда не говорил ей. Неужели среди льда нет места для таких слов?..

- Кай, это я, Герда! Поцелуй. Обжигающе горячий. Плавящий губы. Кто дал ей право на такие поцелуи?!

- Не смей! Ты делаешь мне больно.

- Кай, это же я, твоя Герда...

И поток горячих слез, хлынувших ему на грудь, прожигающих до самых костей его замерзшее тело. Как же это было невыносимо больно, снова становиться живым. Он кричал. Видение красоты уходило от него. Он кричал. Осколки льда таяли перед ним на полу, но тогда он еще не знал, что это осколки души его Королевы. Он кричал... И плакал.

Королева догнала их в буране. Выросла перед ними в снежном смерче. Огромная и красивая. И страшная в своей красоте. Он хотел вернуться к ней. Но память о боли, испытанной им всего лишь несколько часов назад, не покидала его тела. В нем уже зажгли огонь обычного живого человека. Но даже это пламя не могло заставить его забыть вечность, проведенную в ледяном Замке. И это пламя дало ему силы сказать то, что он никак не мог выразить на языке льда. - Я люблю тебя, моя Королева. И как же она могла после этого уничтожить его? Как же ей хотелось сказать ему тоже самое. Но для этого ей нужно было бы перестать быть Королевой, сделаться обычной женщиной. А это означало смерть. Она отпустила их. Но он оставил у нее в Замке свою душу; горячие слезы, которые застыли, едва лишь на них взглянула его Королева. Отныне ему уже не суждено было узнать покой...

* * *

Поленья в камине догорали. Старик сидел, закутавшись в теплый плед. Ему было зябко. Его дочь, так похожая на свою покойную мать, уже отвела внуков в спальню. Старик смотрел на стекло, покрытое безупречной ледяной росписью, и все ждал: вдруг распахнутся ставни, и в морозном воздухе, ворвавшемся с улицы, явится Снежная Королева. Огромная и прекрасная. Сил встать и открыть окно у него уже не было.

май, 1997