Город бездны   ::   Рейнольдс Аластер

Был великолепно запечатлен миг преступления и славы Небесного Хаусманна — поступок, свершенный им ради того, чтобы «Сантьяго» достиг этого мира раньше других кораблей Флотилии: корабельные модули со «спящими» разлетаются по космосу, подобно семенам одуванчика. Самая последняя картина изображала наказание, которому люди подвергли Небесного — распятие.

Я смутно припомнил, что это случилось где-то неподалеку отсюда.

Однако комната не только служила святилищем Хаусманна. В нишах, расположенных по периметру, располагались обычные игральные автоматы. Кроме того, в комнате стояло несколько столов, за которыми позже начнется игра; сейчас на них никто не обращал внимания. Я слышал лишь шорох крыс где-то в темноте.

Но главной достопримечательностью комнаты был полусферический купол, идеально черный, не менее пяти метров в диаметре. Его окружали кресла с мягкой обивкой, водруженные на сложные телескопические цоколи, которые поднимали их на три метра над полом. Один подлокотник каждого кресла был снабжен игровыми рычажками, на другом размещалась целая батарея устройств для внутривенных вливаний. Примерно половина кресел была занята какими-то субъектами. Они сидели неподвижно, как неживые, — неудивительно, что я их даже не заметил, входя в комнату. Безвольные позы, запрокинутые головы, вялые лица, закрытые глаза. Их окружала неуловимая аура аристократического блеска — аура богатства и высокомерия.

— А это что? — спросил я. — Забыл их выкинуть, когда закрывался утром?

— Нет. Они тут практически постоянно, Мирабель. Они играют в игру, которая длится месяцами, — делают ставки на долгосрочные результаты наземных операций. Сейчас здесь затишье из-за муссонов. Как будто войны и в помине нет. Но видел бы ты их, когда начнется заварушка.

Что-то в этой комнате мне не нравилось. И не только экспозиция истории Небесного Хаусманна, хотя она вносила в это ощущение основной вклад.

— Не пора ли нам идти, Васкес?

— И остаться без выпивки?

Не успел я решить, что ему ответить, как вошел повар, толкая перед собой маленькую тележку, нагруженную напитками. Он был все еще в пластиковой маске и тяжело пыхтел. Пожав плечами, я пригубил писко, потом кивнул на картины.

— Похоже, Небесного Хаусманна здесь уважают?

— И куда больше, чем тебе кажется, парень.

Васкес что-то сделал, и полусфера ожила. Она перестала быть слитком черноты и теперь являла подробнейшую панораму одного из полушарий Окраины Неба. Обрамленная черной кромкой, она напоминала торчащий из пола глаз ящерицы. Россыпь огней на западном побережье Полуострова, которая виднелась сквозь щель в облаках, была Нуэвой-Вальпараисо.

— Да неужели?

— Местные жители могут быть весьма религиозны. Будь поделикатнее и думай, что говоришь, парень… а то еще нарвешься ненароком.

— Я слышал, они сделали из Хаусманна предмет поклонения. А больше я ничего не знаю, — я снова огляделся и впервые заметил на одной из стен нечто странное — череп дельфина, но весь в странных выпуклостях и бороздках. — А это что? Выкупил эту хибару у какого-нибудь чокнутого почитателя Хаусманна?

— Не совсем так.

Дитерлинг кашлянул. Я не обратил на него внимания.

— А как? Отделал комнату по своему вкусу?

Васкес затушил сигарету и ущипнул себя за переносицу, наморщив крошечный лоб.

— В чем дело, Мирабель? Ты пытаешься завести меня — или ты просто тупой мудила?

— Не знаю. Мне казалось, я поддерживаю светскую беседу.

— Ага, верно. А до этого назвал меня Красным, будто ненароком.

— Кажется, мы это уже обговорили, — я глотнул писко. — Я не пытался задеть тебя, Васкес. Но сдается мне, ты уж слишком чувствителен.

Он что-то сделал — еле заметный жест одной рукой, будто пальцами щелкнул.