Юрколлегия разыскивает...   ::   Леонов Николай Иванович

 – Марина Сергеевна, вы можете отличить свои туфли от других того же размера и фасона?

– Когда произошел очередной заезд отдыхающих?

Балясин смотрел на сверкающие сапоги лейтенанта милиции и молчал. Он никак не мог понять, почему в такую непогоду сапоги у милиционера абсолютно чистые. Сапоги расхаживали по крашеным половицам балясинской комнаты, и сапоги, и половицы скрипели.

– Гражданин Балясин, – сапоги остановились и повернулись к Балясину тупыми блестящими носами, – вы поняли мой вопрос?

– Три дня, как приехали. А я приехал позавчера, – ответил за отца сидевший в углу Виктор. – Я освободился досрочно, сидел за кражу.

– Мне это известно, Виктор Владимирович. Но вы же не могли украсть деньги у родного отца.

Виктор посмотрел на морщинистое лицо отца с обвислыми усами.

– Такие деньги, – он мотнул головой. – Небось в деревню хотел отослать?

– Что теперь... – Балясин пожевал губами и добавил: – Долю братову хотел. Ему моя мать сродни была.

Виктор кивнул на отца, постучал пальцами по виску и отвернулся. Лейтенант подвинул ногой табуретку и сел.

Следователь уже написал протокол осмотра, опросил обоих Балясиных и ушел, а он, участковый, остался. На теоретических занятиях осмотр места преступления и допрос потерпевших и свидетелей выглядели несколько проще. Во-первых, всегда были какие-то улики, что-то вещественное: любой преступник оставляет следы. А этот не оставил! Замок не поврежден, все вещи на своих местах, ничто не говорит, что в комнате побывал посторонний. Следователь, человек профессиональный и дотошный, безучастно оглядел комнату и сказал:

– Деньги лежали в ящике с мылом. – А на удивленный возглас хозяина ответил: – Ящик передвинули недавно, след остался. Ведро с мусором всегда стояло вот здесь, – он показал на круглое пятно на полу, – вы его поставили на ящик. Преступник опытный и увидел все это так же, как я.

Следователь вел себя странно, опрашивал старика поверхностно, а на молодого Балясина вообще не обратил внимания.

– Зайдете завтра в отделение, – сказал он на прощание.

Лейтенанту хотелось загладить небрежность товарища. Он посмотрел на отца, на сына, на дверь и спросил:

– Сколько ключей имеете? Все на месте?

Балясин молчал, а Виктор хмуро посмотрел на лейтенанта и нехотя ответил:

– Батин ключ на столе лежит, – он встал, подошел к самодельной вешалке и опустил руку в карман пальто, – а мой вот. – Виктор показал два ключа.

– Почему два? – спросил лейтенант.

– На всякий случай, – ответил Виктор.

Марина медленно шла по скользкой аллее, огибающей пансионат, и думала о Валентине Петровиче, с которым недавно рассталась в холле. Последние два дня наедине с ней он был задумчив и рассеян, на людях же превращался в блестящего кавалера. Но легкость, остроумие и галантность Семина выглядели словно одежда, которую он привычно носил, стараясь, чтобы никто не заглянул под нее.

Марина нагнулась и выдернула из мокрого снега желтовато-черный дубовый лист. У черешка лист еще был живой, и Марина надкусила горьковатый стебель.

– Добрый день, Марина Сергеевна, – услышала она низкий уверенный голос, повернулась и увидела соседа по столовой, подарившего ей вчера бумажную розу.

– Добрый день, – ответила Марина и замялась, стараясь вспомнить его имя.

– Михаил Алексеевич, – подсказал мужчина и улыбнулся. – Если женщина не помнит имени, то дела мои плохи. Что вы делаете? – Он вырвал у нее лист. – Такая грязь. Инфекция.

– Давайте помолчим, – сказала Марина.

Зотов кивнул, и они пошли к выходу из парка.

Марина старалась, не глядя на спутника, вспомнить его внешность. Лет около сорока, средний рост, широкие вислые плечи, лицо с мощными скулами и с сильно развитыми надбровными дугами. Сейчас он в серой шляпе...

– Я шатен и причесываюсь на пробор, – подсказал Зотов.

– Я думала, вы только фокусник.