Игоряша-Робинзон   ::   Бабенко Виталий

Чтобы все возможные посетители еще с порога знали, что здесь к чему и кто тут хозяин. Игоряша почему-то сразу решил, что он единственный разумный человек на планете. И был, в определенном смысле, близок к истине…

До каких же вершин счастья воспарил Игоряша, когда проснулся утречком на благодатной Моей, хлебнул для поправки здоровья пива «Гиннес» из ближайшего пруда и вдруг разом осознал, что он впервые в жизни свободен, раскован и всевластен!

Можно сказать, такого случая он ждал с рождения. Начальство — далеко. Так далеко, что с самой высокой горы не увидишь. Мымра-жена — за миллионы, а может быть, и миллиарды километров. Соседи, сослуживцы, очереди — вообще за тридевять земель, в тридесятой помойке. А он здесь — сам себе начальство собственного рая, сам себе сосед, сам себе сослуживец и сам себе очередь. Вот!

Игоряша весь день хохотал до упаду, и даже снял галстук и повесил на дерево с «шабли», и пил разные соки, а потом крепко спал, не умывшись на ночь.

И опять было утро. Летали, гукая, слоники, солнце рассыпало свои изумрудные лучи по оранжево-синим лесам, булькали лужи, издавая мягкий бродильный аромат. Игоряша пробудился, подошел к бордовому баобабу, выбранному еще с вечера, и рванул ногтями кору: потекло замечательное рейнское вино «лаубенгеймер». Ох, здорово!

Напившись, Игоряша снял пропотевший пиджак и в раздумье поскреб подбородок: что делать? Подбородок царапался, потому что был давно небрит.

Ближе всего Игоряше было бы взять утреннюю газету и просмотреть спортивную рубрику касательно «Спартака» и программу телевизионных передач. Увы, ни газет, ни телевизоров здесь не было и быть не могло, и тогда Игоряша решил написать лирические стихи, хотя никогда в жизни такими глупостями не занимался. Вот в каком виде застала его всплывшая вечером сердцевидная луна: Игоряша, в майке и брюках, обнимал ствол чинзановой пальмы и, рыдая, читал строки, вдохновенно выведенные им кровавым мелникским вином на широком белоснежном листе местного лопуха:

Вот я живу теперь в рае

и мне теперь хорошо!

А с тобой, сволочь такая Рая

я знаешь могу сейчас сделать что?!!!!

Жену Игоряши звали не Рая, а Светлана Владиславовна, но он поставил «Рая» для рифмы и считал, что получилось неплохо: обнаженно, но и со скрытым смыслом — как у настоящих поэтов.

Наутро Игоряша никак не мог вспомнить, куда он дел лопух с поэзией, поэтому весь день в душе саднил горький осадок непризнанности. «Эх, была бы хоть одна живая душа! — примерно так думал Игоряша.— И веселее, и стихи почитать было бы кому!»

Но живых душ пока не наблюдалось. Если бы Игоряша читал в детстве Даниэля Дефо, он сообразил бы сейчас, что ему не хватает Пятницы. Однако, по правде, не пятниц не хватало ему, а суббот и воскресений. Всю сознательную жизнь Игоряша впитывал, что выходные — для отдыха, будни — для работы. Здесь же были сплошь выходные, и чем это могло кончиться — предсказать было трудно. Обычно по выходным Игоряша не занимался ничем.

День сменялся днем, неделя — неделей. Игоряша кочевал по райской планете и ни в чем не знал сомнений. Ну не завидная ли судьба?

Иной день в Игоряше, заросшем темной шерстью и по ночам ухающем филином, пробуждалась тяга к творчеству. Уже немало лопухов валялось по лесу с ямбическими строками:

Когда меня отсюда возьмут,

я все равно себе останусь тут… —

но такого рода деятельность чем-то не удовлетворяла Игоряшу, поэтому он несколько раз принимался даже за изобразительные искусства. Он резал осколком камня по стволам выпитых деревьев: изможденные, они уже не вином истекали, а обыкновенным соком — апельсиновым, яблочным, фиговым,— и для Игоряши были непригодны.