Я вернусь через 1000 лет   ::   Давыдов И

Когда буду поступать в институт - возьму для самостоятельной работы обратную связь коробочек эмоциональной памяти - от коэмы к мозгу. От записи биотоков с жизненными впечатлениями до их воспроизведения в другом мозгу. То, что не доделал и не мог доделать Женька Верхов. У него записанные биотоки воспроизводятся на экране. У него это - всего лишь холодный стереофильм без съемок. А должно быть - сопереживание. Один записал в коэму то, что случилось, а другой зажал ее в кулаке и чувствует, что с ним происходит то же самое, что с автором записи. Ведь без этого коэмы - всего лишь занятная игрушка.

У меня эта обратная связь в принципе решена. Если целый месяц не заниматься больше ничем - сделаю. И хоть тошно снова браться за коэмы - для вступительной работы сойдет.

А может, удастся к тому времени вогнать "поминальник" в оболочку радиофона? Тоже неплохо для вступительной работы.

И у Тани почти готова вступительная работа. Уже полтора года Таня записывает на диктографе свои мысли о старинных утопиях, о фантастике прошлого и наших дней, об образе человека будущего во всей этой литературе. В столе у Тани целая стопа заметок. Наверняка из них быстро можно сделать вступительную работу.

Это увлечение фантастикой началось у Тани еще в девятом классе, после одной из наших ссор. Мы тогда недели две не встречались по вечерам, у Тани было необычно много свободного времени, и она прочитала книгу астронавта Михаила Тушина о планете Рита и еще десяток старинных фантастических книг, которые упоминал Тушин. Ведь его корабль "Урал" ушел с Земли еще в двадцать первом веке. А вернулся в двадцать третий. И Михаил Тушин, родившийся и выросший в космосе, мог читать только старинную земную фантастику. Ту, которую давно уже позабыли на Земле. И в которой Таня нашла немало интересного.

После тех двух недель она и начала всерьез изучать фантастику вообще и увлеклась этим. И уже не раз говорила:

- А если бы мы тогда не поссорились, Шур? Так бы я и не занялась фантастикой?

...По инерции я все еще думаю о том, что и как будет у Тани. Привык чувствовать ответственность за ее судьбу. И вот теперь у меня уже нет права на эту ответственность, а мозг все еще продолжает прежнюю работу.

Нет кнопочки - той самой, которую можно было бы нажать и прекратить все бесполезное.

...Кончают читать итоги проверочных бесед...Сейчас должны объявить, кого отобрали в "Малахит", - и собрание будет закончено.

Я читал, что когда-то любили долгие собрания. Сейчас их не любят. Сейчас просто никто не стал бы на них сидеть.

- ...Из нашей школы только двое поедут в "Малахит", - говорит директор. Комиссия отобрала Евгения Верхова и Александра Тарасова.

Вот это да! Я? Неужели я? Ура!!

И Верхова! Почему, собственно, Верхова? За что? Ах, да!.. Он же гений! На Рите, конечно, нужны молодые гении.

Но тогда - за что меня? Я не успел сделать открытий, у меня нет славы. О моей работе с коэмами и радиофонами знает только Юлий Кубов.

Но, может, и этого достаточно? Кубов никогда не любил болтать и ничего никому не обещает. Он все делает молча.

Впрочем, ладно! Сейчас уже не важно - за что. Взяли - и ладно!

А Таню не взяли... Таня остается. Как просто все решилось! Интересно - а Олег?

- Из пятьсот третьей школы кого-нибудь отобрали? - громко спрашиваю я.

- Никого, - отвечает директор.

Таня глядит на меня громадными, испуганными глазами. В пятьсот третьей учится Олег. Неужели она боялась, что я громко назову его имя?

- А всего сколько из нашего города?

Это спрашивает Лена Букова. И голос у нее дрожит. Да! Она ведь не едет! Она тоже остается. Как Таня. И что у них теперь будет с Женькой?

Впрочем, может, Женька еще и не улетит? Может, и я останусь? Ведь только четверть тех, кого берут в лагерь, попадет на корабль.