Ядерная осень   ::   Хватов Вячеслав Вячеславович

Гермодверь обводного шлюза он прошел на автомате, даже не оставив дремавшему на посту два положенных патрона. Впрочем их, кажется, уже давно никто не оставлял. Наверху, у эскалаторов в нерешительности топтались еще двое 'ходоков'. Видимо 'три' было критическим числом, придававшим храбрости, и новоявленная поисковая группа отправилась на промысел. Топоров шел впереди, пытаясь вспомнить сколько у его 'Грача' патронов в обойме. То ему это казалось важным, то неважным.

— На, — тот, что постарше сунул ему одну из двух пластмассовых пятилитровых канистр.

— За спиртягой идем. Там у 'Серпа' товарняк стоит. Есть цистерны с техническим.

Когда они плелись по трамвайным путям, Топоров боковым зрением уловил мелькание камуфляжа за цепочкой дохлых трамваев по ту сторону площади. Раньше того, как ветер донес до него характерный звук работающего 'калаша', пули разошлись веером над их головами. Брякнулись на асфальт. Бзиньк, первая из новой очереди, срезала огрызок стекла, остальные четыре впились в облицованную керамогранитом стену 'Ростикса'. На голову посыпался дождь из осколков. Те двое поползли обратно к метро — гады. Та-та-та. Один вдруг задергался, вытянул одну ногу, вторую поджав к животу, из под которого медленно расплывалось темное пятно. За трамваями радостная суета, оживление. Второй пополз быстрее. Топоров воспользовавшись тем, что внимание камуфляжных сосредоточилось на том, кто подсунул ему канистру, попятился раком. Уронил пистолет. Тут же подобрал. Стрелять или не стрелять? Какой там — руки тряслись крупной дрожью. Дополз до угла и со всех ног в проем двери сэконд-хенда. Показалось, сзади топот, выстрелы и пронзительный вой того, кто остался на площади.

Путаясь в вешалках со шмотками, не обращая внимания на изрезанные, зубцами стекол, руки и колени, прыгнул в окно. Вот они — вагоны. Оглянулся, никого. Залег в одном из углов, за мешками с цементом, накрывшись мешковиной. Сердце тук-тук. Кажется слышно даже в Перово.

Пролежав до темноты, Топоров вылез и двинулся вдоль состава. На дне вагона-бункера, поползав на карачках, наскреб в фирменный пакет из закусочной семян, то ли овса, то ли пшеницы вперемешку с шелухой. Оказывается, все это время он не выпускал из рук канистру. Нашел канистру со спиртом. Уже выйдя окольными путями к метро, Топоров ощутил запах спирта, одновременно почувствовав, как жжет, стекающая по изодранной ноге, огненная жидкость. И точно — в канистре дырка. Но одна.

— На излете — пронеслось в мозгу. И все равно противный холодок внизу живота и подгибающиеся ноги. В первый раз в жизни в него стреляли и пуля прошла так близко. Хлебнул из горла. Обожгло. Лихорадочно соображая, чем бы заткнуть пробоину, инспектор пошарил по карманам и остановился как вкопанный, рассматривая на ладони короткую, сантиметра три, опиленную с двух сторон, веточку-затычку, с так же опиленным, маленьким сучком.

В трансе, вогнав ее в пулевое отверстие в канистре, Топоров зашагал вниз по ступеням.

Его не удивляло отсутствие людей на посту. Его сегодня уже ничего не удивляло.

Еле тлеющий костер освещал только три первых буквы 'П Л О…

— Да. Плохи мои дела, — Топоров помешивал кашу, напоминающую клейстер, время от времени брызгая спиртом, на не хотевшие гореть, отсыревшие обломки мебели.

Здесь на спирт пожрать не выменяешь. На халяву — да, составят компанию. Четыре литра уйдут влет.

— Ох, — он до сиих пор жалел, что не остался на 'Марксистской', одновременно понимая, что оставаться ему, после наезда на толпу, было нельзя — замочили б. А так, там ребятки устроились серьезно — лучше, чем на 'Авиамоторной'. Он изо всей силы пнул булькающий котелок, который, подняв клубы пепла, с грохотом, поскакал по платформе.