Эпизод II: Атака клонов   ::   Сальваторе Роберт

Она любила его, как собственного сына, и он тоже был добр к ней. И он понимал, почему у нее тяжело на сердце. Оуэн принял ее боль без ревности и осуждения. И всегда оказывался рядом, когда требовалась даже малая, но поддержка.

— Нет, сегодня они не летают, — сказала женщина и вновь запрокинула лицо к звездному небу. — Должно быть, Анакин занят. Спасает Галактику от пиратов или каких-то других злодеев. Знаешь, ведь ему постоянно приходится заниматься этим. — Женщина улыбнулась.

— Ну, значит, сегодня мы будем спать спокойно, — отозвался Оуэн.

Женщина засмеялась. Хорошо, когда мальчики умеют ценить и поддерживать шутку. Но в глубине души она твердо знала, что Анакин всегда был особенным. Ее сын никогда не укладывался в нормы — даже для джедая. Он всегда был выше… не физически. Нет. В памяти он оставался улыбающимся маленьким мальчиком с волосами цвета песка и глазами, из которых только сон мог прогнать любопытство. Но он всегда умел делать странные вещи, и делал их так хорошо, что мать пугалась. В конце концов, не каждому в девять лет дано победить лучших гонщиков на страшной трассе, где выживают далеко не все…

Рыцарь, который увел Анакина с собой, сказал, что ее мальчик умеет «видеть» то, чего еще не случилось.

— Мне пришлось отпустить его, — еле слышно проговорила женщина. — Как я могла удержать его, если жизнь здесь означала рабство?

— Я знаю, — успокоил ее Оуэн.

— Даже если бы мы не были рабами, я все равно не сумела бы удержать его, — женщина оглянулась на пасынка, между ее бровями пролегла глубокая складка. — Ани так много должен отдать Галактике. Его нельзя было запирать на Татуине. Он принадлежит звездам, он должен летать среди них и спасать планеты. Он появился на свет, чтобы быть джедаем.

— Вот поэтому я и буду спокойно спать, — повторил со смешком Оуэн.

Женщина удивленно взглянула на пасынка; тот ухмылялся во весь рот.

— Ах ты, негодник! Ты меня дразнишь! — она дала ему легкий подзатыльник.

Оуэн, не обижаясь, пожал плечами.

Лицо женщины вновь стало серьезным.

— Он хотел улететь, — сказала она прежним тоном.

Пасынок уже слышал эти слова, а сама себе она повторяла их каждую ночь уже десять лет подряд.

— Он мечтал летать среди звезд, побывать на каждой планете, все увидеть и посмотреть. Он родился рабом, но… так жить он не мог! Нет! Только не мой Ани.

Женщина помолчала.

— Только не мой Ани, — твердо повторила она.

Она смотрела в ночную тьму, словно ждала, что сын ей ответит. Из пустыни с барханов прилетел холодный ветер.

— Ты все сделала правильно, мама. Будь я на месте Анакина, я был бы только благодарен. Я бы все понял. Разве можно любить кого-то больше, чем любишь ты, мам?

Женщина благодарно провела кончиками пальцев по сухой, шероховатой щеке пасынка. Она даже сумела улыбнуться ему.

— Пойдем в дом, мам, — Оуэн взял ее за руку. — Здесь становится небезопасно.

Женщина не стала спорить, позволила увести себя. Но посреди двора вдруг остановилась. Оуэн оглянулся. Взгляд мачехи стал беспокойным.

— Там опасно, — сказала она, вновь обшаривая взглядом темное небо. — А если он ранен? Или убит?

— Лучше умереть в погоне за своими мечтами, чем всю жизнь прожить без надежды, — романтически-рассудительно произнес Оуэн.

Улыбка вернулась на лицо женщины, вновь сделав ее красивой. В прагматизме Оуэн Ларс мог поспорить даже с собственным отцом. А при случае даже победить. Оуэн не на долю кредитки не верил в собственные слова, он говорил так только ради нее. И женщина оценила «жертву» пасынка.

Больше она не останавливалась. Ее ждал скромный дом Клигга Ларса, ее мужа, отца Оуэна. Но на каждом шагу она твердила, что сделала для сына единственную верную вещь.