Эрдейский поход   ::   Мельников Руслан

На гладкой полированной поверхности стального купола явственно обозначилась вмятина. Оглушенный противник рухнул навзничь.

А Всеволод уже уходил от запоздалых ударов, путая смешавшийся вражий строй. Щиты нападавших стукнули друг о друга, не дали успеть, помешали достать.

Безрезультатно рассекли воздух клинки.

Один, второй... Скрестив свои мечи, Всеволод поймал меж ними оружие третьего противника. А поймав – вывернул, выковырнул из уставшей кисти.

Меч упал.

Щит остался. Но что такое щит без меча?

Миг – и подле оброненного клинка в притоптанной траве распластался его хозяин.

С двумя оставшимися ратниками расправиться было проще. Два меча против двух мечей – это ж поровну. Ну, почти. Даже если одну пару держит один обоерукий боец.

Двигался Всеволод быстро, резво, будто и не уставал вовсе. На самом деле – вкладывал в боевой танец последние силы.

Обошел, обскочил медлительных воев с тяжелыми щитами. Слева. Его обойти не смогли. Он – смог.

Ближайший противник замешкался, не поспевая за скорым соперником. Развернулся. Прикрылся впопыхах. Но не так, как нужно. Тяжелая полоска стали свистнула над верхним краем щита, обрушилась меж бармицей и наплечником.

Еще прежде, чем осел третий ратник, на четвертого – последнего – обрушилось сразу два меча. Защититься он сумел только от одного.

Теперь в траве лежала вся четверка.

– Все! – хрипло выкрикнул Всеволод.

Бросил наземь мечи – простые, тупые, без изысков, без насечки, без заточки, специально для воинских упражнений кованные. Но при этом – точная копия его боевых клинков. И по длине, и по весу, и по форме.

Всеволод потянулся снять шлем.

Водицы бы сейчас испить! Родниковой! Холодной! Сладкой! Хоть глоток!

Двое поверженных противников, кряхтя и пошатываясь, поднимались на ноги сами. Двоих из-под дуба уносили отроки из молодшей дружины.

За строй ратников, наблюдавших схватку, за осиновый частокол сторожи, к травнику и костоправу дядьке Михею уносили.

Все...

– Не все! – властно прогремел за спиной знакомый голос.

Всеволод обернулся. Ох, худо! Водицы ему сейчас никто не поднесет. А вот что поднесут вместо нее и за какую такую вину – Бог весть.

На Всеволода смотрел сторожный старец-воевода Олекса. Смотрел и неодобрительно качал головой, повязанной кожаным ремешком. Ремешок – чтоб волос на глаза не падал. Волос-то у старца длинный, все сплошь серебро. И на лице – густая сеть глубоких морщин. Но при всем при том Олекса могуч, аки дуб, что давеча прикрывал спину Всеволоду. А плечи под простой холщовой сорочкой – косая сажень. А ручищи бугрятся мышцами и не желают знать старческой дряблости. А пудовые кулаки быка свалят. А глаз – ясен. А разум – тверд. А в движениях, коль воинские игрища, или учеба, или сеча, Олекса скор и ловок – юному отроку не угнаться. Тело крепкого старика, изрядно закаленное, видать, в ратных трудах, не спешило расставаться с накопленной про запас недюжей силушкой. Даже на склоне лет не спешило. И когда еще поторопится – неизвестно. Назвать такого старцем порой язык не поворачивается.

Подле воеводы стояли двое. Один – высокий, второй – пониже. Странно... Нездешние, незнакомые. Всеволод никогда прежде на стороже их не видел. А ведь чужаки сюда забредают крайне редко и лишь тогда проходят тайными тропами, находящимися под неусыпным наблюдением дальних дозоров, когда сам Олекса того захочет.

Впрочем, на этих двоих Всеволод глянул лишь мельком – не до гляделок сейчас. Потому и рассмотрел так... в общих чертах. Однако и того хватило.

Пришлые стоят чуть позади старца-воеводы, но держатся с достоинством. Особенно тот, что повыше. Ну, прямо гости важные. Да гости, наверное, и есть. И не из близких краев. Иноземные гости. Одежда вон виднеется из-под края запахнутых дорожных плащей чудная. Не наша одежда-то.