Казнить его дважды   ::   Пратер Ричард С.

– Потому что, если Джант знал, что вы находились в доме... – продолжил его мысль я, – он быстро поймет, что это вы убили его человека, верно?

– Конечно, – кивнул Слэйд. – Я обливался потом, а тут еще подъехал Уэверли и показался в дверях. Черт возьми, мне пришлось стукнуть и его. Вспотеешь тут: Пайк мертв, Уэверли на полу, люди бандита Джанта на пути сюда.

Он замолчал, его лицо исказилось мукой. Но я смотрел на этого человека почти с восхищением. Я наконец окончательно понял, почему он вызвал полицию. И готов был отдать ему должное.

– Так это вы вызвали копов, – сказал я.

– Да. Вызвал их и уехал.

– Вы рассчитывали, что копы появятся раньше, чем люди Джанта. А это не позволит бандитам пройти в дом. Следовательно, некоторое время они не будут знать, что Пайк мертв, письма исчезли – вы ведь забрали атташе-кейс?

– Я должен был сделать это, – пояснил Слэйд. – Полиция могла предположить, что Пайка убил Уэверли. Был шанс, что и Джант подумает так же. Он ведь мог ошибиться, подумать, что Пайк назвал по телефону не мое имя, а имя Уэверли. Я должен был забрать папку с письмом Наташи, чтобы копы не захватили ее. Черт возьми, мне нужно было время, чтобы подумать. Я понимал, что подонок Джант убьет меня, если только заподозрит, что это я прикончил Пайка или что папка у меня. Но потом я понял, что у него есть две веские причины не убивать меня: я был должен ему деньги и у меня находились письма. Джант не тронет меня и пальцем, пока эти письма у меня.

– Но если вы их отдадите ему...

– Я не настолько глуп. Они находятся в безопасном месте.

– Где? – быстро спросил я.

Он не стал отвечать.

– Ну все, Скотт, – вместо этого сказал он, – я ненавижу делать это, но...

Он явно собирался стрелять. Я увидел, как сразу напряглось его лицо, и понял, что он вот-вот нажмет на спусковой крючок.

– Улыбайтесь! – громко крикнул я.

Он вздрогнул от неожиданности, его испугало это слово.

– Улыбайтесь! – повторил я. – Вы в кадре скрытой камеры!

– Что? – растерялся он.

Наступило молчание.

Опомнившись, Слэйд взглянул поверх моего плеча на съемочную площадку, где снимался его фильм "Возвращение призрака липкой Мрази", где томились актеры и было много техники.

– Да, вас сняли, – так же громко объявил я. – Дейл Беннон снимает вас большой камерой. Эд Хауэлл держит микрофон дальнего действия. Все это было нацелено на меня, когда я излагал вам все, что вы сделали, и на вас, когда вы во всем признавались. Этого вполне достаточно. Сказать по правде, вы рассказали даже больше, чем я предполагал.

Он снова повернул голову ко мне.

– Камера? – глуповато спросил он. – Вы хотите сказать...

– На этот раз я хочу сказать, что вы – звезда этого фильма, – снова улыбнулся я. Что на этот раз было вполне уместно. – Во всех ваших фильмах главное чудовище – это вы сами.

Я все еще улыбался Джереми Слэйду, но он так и не ответил мне тем же. Этот тип наконец понял, что весь наш разговор, особенно его слова, был записан на его собственную пленку. И в этом человеке произошла резкая перемена. Словно что-то щелкнуло, сломалось, треснуло.

Я уже однажды видел такую ужасающую метаморфозу. Это было в его домашней библиотеке, но тогда он играл. Ну а теперь это была естественная реакция на произошедшее. На его лице было написано отчаяние, какой-то безмолвный вопль. Глаза совершенно скрылись под мохнатыми бровями, которые нервно дергались, словно крылья летучей мыши. Вытянув губы вперед, он безобразно скривился. И из этой отвратительной, жалкой маски раздался хриплый стон. Я не могу описать, как выглядел этот человек, потому что никогда в жизни не видывал ничего подобного.

Но я попытаюсь.