Королевское правосудие (Хроники Короля Келсона II)   ::   Куртц Кэтрин

Из разрубленной шеи фонтаном хлынула кровь, пропитывавшая солому как губку, тело медленно упало, и когда Кардиель подошел к телу, чтобы прочесть последнюю молитву по отлетевшей душе, Келсон передал свой меч Моргану и, снимая свою шелковую мантию, тоже подошел к телу, чтобы накрыть его своей мантией. Когда Келсон вернулся, Морган заметил на его руке кровь и поначалу подумал, что это кровь Джудаеля, но, заметив следы крови на мече, понял, что это кровь Келсона.

"Государь, вы порезались," - тихо сказал он, держа меч одной рукой, а другой беря Келсона за руку.

"Неважно," - пробормотал Келсон, позволяя Моргану отвести его в сторонку, чтобы осмотреть руку. - "Аларик, я мог спасти его, но он не захотел. Я предложил ему жизнь. Он вместо этого выбрал смерть."

Моргану не составило труда проникнуть в разум Келсона, с которым он был теперь связан кровными узами, и, уловив слабый след того, что произошло между ним и Джудаелем, понять, что Келсону нужно очистить свою душу.

"Государь, мне залечить вашу руку?" - еле слышно прошептал он. - "Или Вы хотите, чтобы порез остался?"

Келсон шумно сглотнул и склонил голову.

"Пусть пока останется," - тихо сказал он. - "Пусть на моих руках действительно будет кровь. Я пролил ее немало за те неполных четыре года, в течение которых я правлю своей страной."

"В будущем вам придется пролить еще больше," - сказал Морган. - "Молите Бога, чтобы это, как и прежде, происходило исключительно во имя справедливости и чести. Келсон, все мы должны делать то, что должны."

"Да," - Келсон тяжело вздохнул. - "Мы должны делать то, что должны. Но есть дела, которые мне никогда не будут нравиться."

"Это так. Но они и не должны нравиться Вам."

Еще раз вздохнув, Келсон обтер клинок о свой сапог - на темно-красном кровь будет незаметна - и убрал его в ножны. Он решил оставить кровь на руке, но все-таки загнул палец, скрывая ранку.

"Что теперь?" - пробормотал он. - "Сомневаюсь, но, может быть, у меня есть немного времени?"

"Боюсь, что у Вас есть всего лишь несколько минут. Вы хотите остаться в часовне один?"

"Нет, я найду себе местечко. Подержите это за меня, хорошо?" - спросил он, передавая Моргану меарскую. - "У меня болит голова от нее. И постарайтесь организовать совещание где-то через час. Думаю, что лучше всего в главном зале. Попросите, чтобы все вновь присягнувшие меарские командиры, тоже были там. Нам надо решить очень много проблем, прежде чем мы сможем хотя бы подумать о том, чтобы отправиться домой."

"Да, мой принц."

Морган, держа в руках меарскую корону, наблюдал как Келсон повернулся и пошел к лошадям, пытаясь найти хотя бы подобие уединения в переполненом дворе. Увидев, как Келсон спрятал лицо в белоснежной гриве коня, Морган понял, что голова Келсона болела вовсе не от веса меарской короны. Вес короны был гораздо большим, чем физический вес украшенного драгоценными камнями обруча, который Келсон так небрежно отдал ему на хранение. В этом весе были и пролитая кровь, и отнятые жизни, и одиночество.

Морган знал, что самым плохим из этого было одиночество. Одиночество было одна из самых плохих частей, Морган знал. Если бы Сидана осталась жива, то от одиночества удалось бы избавиться, по меньшей мере, частично - тут, как и раньше, Морган заставил себя перестать думать о том, "что было бы, если". Сиданы не было в живых; и именно ее смерть потребовала этой кампании в Меаре, которая дала шанс торентскому заговору, который мог осуществиться только в отсутствие Келсона.

Теперь, когда члены меарской королевской династии были похоронены и была установлена новая система правления, пришло время возвращаться в Ремут, снова заниматься торентской проблемой, снова жалеть о гибели Джудаеля и многих других, и, рано или поздно, найти новую невесту. Может быть, эту юную монашку, Ротану. Риченда сказала ему, что их обоих, похоже, тянет друг к другу даже после столь короткой встречи в Талакаре.