Крошка, ты была бесподобна !   ::   Уилхелм Кейт

Человек с электродами, вживленными в мозг, мог транслировать свои эмоции, которые, в свою очередь, ничто не мешало передавать в эфир и принимать на специальные шлемы. Через шлемы эти эмоции ощущали зрители. Ни слова, ни мысли не передавались, только основные эмоции: страх, любовь, раздражение, ненависть... Это, плюс телекамера, передающая то, что человек видит, плюс наложенный звук, и вы в полном смысле тот человек, с которым происходит что-то интересное, за исключением одного важного отличия: если будет слишком, вы можете выключить аппарат. "Актер" не может.

Очень простая схема. Камера и звуковая дорожка на самом деле даже не очень нужны: многие пользователи вообще никогда не включают изображение и звук, позволяя собственному воображению заполнять эмоциональную трансляцию.

Шлемы не продавались, а только сдавались на время после непродолжительного сеанса подгонки. Годовая лицензия всего пятьдесят долларов. Общее число абонентов - тридцать семь миллионов. Когда растущий спрос на все более и более длительные периоды трансляции вытеснил их из каналов обычного телевидения, Херб создал свою собственную телесеть. Из еженедельной одночасовой передачи шоу превратилось в ежевечернее, а теперь в эфир шло уже по восемь часов прямой трансляции и восемь часов записи ежедневно.

То, что началось как "День в жизни Анны Бьюмонт", стало жизнью в жизни Анны Бьюмонт, а публика требовала еще и еще.

Анна появилась в сопровождении целой свиты обычно окружавших ее людей: парикмахеров, массажистов, костюмеров, сценаристов... Выглядела она устало и, увидев Джона и Херба, одним движением руки отослала всю свиту прочь.

- Привет, Джон, Херб, - сказала она.

- Анна, крошка, ты выглядишь просто великолепно! воскликнул Херб, обнял ее и поцеловал.

Она стояла спокойно, опустив руки по бокам. Высокая, стройная, с пшеничного цвета волосами и серыми глазами. С широкими высокими скулами и твердой линией рта, может быть, чуть-чуть слишком большого. На фоне глубокого красно-золотого загара ее белые зубы показались Джону белее, чем он когда-либо помнил. Слишком сильная и твердая, чтобы думать о ней как о красотке, она все же была красивой женщиной. Когда Херб отпустил ее, она повернулась к Джону и после секундной нерешительности протянула ему изящную загорелую руку, сухую и прохладную в его ладони.

- Как ты, Джон? Мы давно не виделись.

Он был рад, что она не поцеловала его и не назвала "дорогой". Анна улыбнулась краешком рта и мягко высвободила свою руку, потом повернулась к Хербу. Джон двинулся к бару.

- Все. С меня довольно, Херб, - голос ее звучал слишком спокойно. Не отрывая взгляда от Херба, она взяла предложенный Джоном бокал.

- А что случилось, крошка? Я только что смотрел тебя. И сегодня ты была бесподобна, как всегда. У тебя еще не пропал дар, крошка. Ты по-прежнему берешь за душу.

- Что за фокус с ограблением? Ты, должно быть, совсем рехнулся...

- А, это... Послушай, Анна, крошка, клянусь тебе, я ничего об этом не знаю. Лафтон сказал тебе правду. Мы с ним договорились, что остаток этой недели ты просто отдыхаешь, правильно? Это тоже идет в эфир, крошка. Когда ты отдыхаешь и развлекаешься, тридцать семь миллионов человек отдыхают и радуются жизни. Это замечательно. Нельзя же их все время будоражить. Они любят разнообразие.

Джон молча протянул ему стакан виски с водой. Херб не глядя взял. Анна следила за ним холодными глазами, потом вдруг рассмеялась. Но в смехе слышалось что-то горькое, циничное.

- Ты же не дурак, Херб. Зачем ты строишь из себя дурака? - Она сделала глоток, глядя на него над краем бокала. - Я тебя предупреждаю: если кто-нибудь заберется сюда грабить меня, я поступлю с ним, как с настоящим грабителем.