Крылья гремящие   ::   Иванов Сергей Григорьевич

А в старых краях — что? Каждый крестьянский сын укорот норовит сделать — разве ж то жизнь?

— Акклиматизировалась, стало быть, на новом месте?

— Прижилась, милок, прижилась, — закивала старуха. — Душой прикипела.

— А внучка как же?

— А чего внучка? — встрепенулась бабка.

— Слушается?

— Ох, не слушается! Как силу набирать стала, так все по-своему, все поперек. Носится по лесу как угорелая, зверье гоняет, дела знать не хочет…

— А что за дело, бабушка?

— Дело? Так дело наше известное, колдовское — от людишек к себе грести. Прежде я одна так промышляла, а здесь темные дела обществом вершатся. На все королевство сеть наброшена!

— Так уж и на все? — усомнился Светлан.

— Не веришь? — взвилась старуха. — Вот сунем факел в муравейник, завертятся рабы божьи, забегают… Ой! — старуха захихикала. — Болтлива я сегодня, перебрала малость. А ты хитер, богатырь, ох, хитер! Умеешь глупым женщинам языки развязывать. Ну, ладно.

Кряхтя, она поднялась на ноги, постучала скрюченным пальцем по стене. Дом зашевелился, стал неторопливо переминаться на громадных птичьих ногах, плавно раскачиваясь.

— Спится слаще, — пояснила старая ведьма. — А ты иди, соседушка, иди! Что наболтала — твое, уноси. Но главного-то ты не узнал, да и не узнаешь. А мне на боковую пора: светает. Уж не серчай!



8

Если так пойдет и дальше, размышлял Светлан, укладываясь после завтрака спать, придется пересмотреть распорядок дня. Похоже, главные события происходят в этом лесу ночью. Вот только не худо бы, по бабкиному примеру, разжиться помелом, не то набью я себе шишек. Хотя нет — хватит с меня, налетался. Господи, что же это за край такой? Неужто это и есть наше прошлое — до той благословенной поры, когда именем Божьим выжгли в народе всякую ересь, уничтожили все богомерзкие учения, вместе с их носителями, наложили запрет даже на память об этом? А потом еще и правители разных мастей постарались, снося слишком высоко торчащие над толпой головы — на радость бездарям и лакеям. Вот и добились, унифицировали род человеческий. Ну и что теперь нам, серым, делать? А ведь сколько сладкого жара в этих ведьмах, какие лапушки среди них попадаются!.. Кстати, Лаура все же просчиталась в выборе скакуна: на свое счастье, я плохо поддаюсь дрессировке. Надо будет вернуть ей уздечку, подумал он, засыпая. Пусть забавляется…

Спал Светлан менее двух часов, но ему хватило. Умываясь, он вдруг заметил куропатку, присевшую на ветку в неосторожной близости от шалаша. Он уже крался, затаив дыхание, к луку, когда в воздухе прошелестела стрела, и куропатка упала на траву с чисто срезанной головой.

— Недурно, — сказал Светлан. — Кстати, мог бы и показаться.

Из-за деревьев вышел, застенчиво улыбаясь, стройный юноша с огромным луком в руках.

— Я не помешал вам? — спросил юноша негромким приятным голосом. — Мне показалось, что вы хотите стрелять, но через секунду куропатка бы улетела.

У него было миловидное и нежное, как у девушки, лицо с неожиданно пронзительными, зоркими глазами.

— Ты откуда такой взялся? — спросил Светлан.

— Я странствую, — ответил юноша. — Люди зовут меня Стрелком.

— За что же они тебя так?

Юноша пожал плечами:

— Наверное, потому, что я ни разу в жизни не промахнулся.

— Что ж, садись, Стрелок, — сказал Светлан. — Справим поминки по безвременно усопшей птичке.

Учтиво поклонившись, гость прислонил лук к дереву и опустился на скамейку возле костра.

— Но послушай, паренек, — заговорил Светлан, ощипывая куропатку, — ведь даже самый лучший стрелок иногда промахивается.

— А я — нет, — смущенно улыбнулся Стрелок.

— Но не все же зависит от стреляющего? Ветер, например, может изменить направление. Или летящая птица.

— Я это учитываю.

Светлан удивленно вскинул брови:

— Каким образом?

— Вряд ли я сумею объяснить, — сказал Стрелок. — Это вроде предчувствия, внутреннего зрения.