Куб со стертыми гранями   ::   Ильин Владимир

Приемная доктора Рябцева была полна народу. Кого тут только не было!.. Старцы с библейской внешностью и вызывающе раскрашенные девицы, солидные господа в галстуках и оборванцы в дырявых штанах, вяжущие на спицах старушки и дети, сражающиеся в компьютерные игры… В общей сложности, человек пятнадцать, объединенных нервным ожиданием своего череда взойти на зубоврачебную голгофу.

Делать было нечего. Лигум возвел глаза к небу (мысленно — ведь, как когда-то говорили французы, “ля ситюасьён оближ”<Положение обязывает (фр.)>) и осведомился (вслух), кто здесь будет крайним. Узнав, что он должен держаться за модной дамочкой с оранжевой макушкой и зелеными висками, за которой “вроде бы занимали еще двое, но они куда-то отошли и, может быть, еще подойдут”, Лигум упал в сочувственные объятия ближайшего свободного кресла и тут же пожалел об этом. Потому что слева от него оказался словоохотливый старик с древним слуховым аппаратом и, видно, с филологическими наклонностями, потому что во всеуслышание сразу же прочел Лигуму небольшую лекцию на тему: “Как правильнее спросить: “кто последний” или “кто крайний” в очереди?” (при этом, конечно же, выяснилось, что молодой человек “неправильно утрирует” понятие “крайний”, потому как первый в очереди — тоже крайний, только с другого края). А напротив хардера сидела женщина с десятилетним мальчиком, который размазывал по лицу слезы и время от времени принимался жалостно шмыгать носом и тихонько ныть, страшась пытки, ждущей его за дверью кабинета. Женщина же не нашла ничего лучшего, как поставить Лигума в пример сынишке, приговаривая: “Смотри, какой дядя молодец, он ничего не боится, не то что ты, трусишка!” — и хардеру волей-неволей пришлось, как любому мало-мальски порядочному эталону, делать вид, что он вообще случайно попал в эту приемную…

Так он и просидел почти сорок минут, выслушивая, с одной стороны, пространную информацию филологического старика о том, сколько раз в жизни ему приходилось обращаться к дантистам и по каким именно поводам, а с другой — демонстрируя мальчику бесстрастную мужественность Человека-Не-Боящегося-Зубных-Врачей. К счастью, доктор Рябцев обслуживал пациентов весьма энергично, и черед Лигума проследовать в кабинет наступил раньше, чем он успел посоветовать старику заткнуться, а мальчишке — никогда в жизни не верить выражениям лиц окружающих…

К удивлению Лигума, доктор Рябцев оказался очень приятным человеком лет сорока, и из нагрудного кармана его яично-желтого комбинезона вовсе не торчали стальные клещи. И его медсестра-ассистентка была миленькой девушкой с нежной улыбкой и выразительными глазками. Усадив хардера в кресло, которое вызвало у Лигума воспоминания об электростуле, некогда применявшемся в Америке для казни преступников, Рябцев принялся вплотную изучать его челюсти. При этом он говорил почти безостановочно.

…Что ж, зубки у нас неплохие, очень даже неплохие, но вот клычок вас подвел, и его за это надо слегка наказать, ха-ха-ха… удалить бы его надо, проказника! А то, знаете ли, так всю жизнь и будете мучаться… Есть такие вещи, на которые надо решаться сразу: или — или… Это как лишение своей подружки девственности… вы уж, ради Бога, простите меня за скабрезность, Мадлена, но мне этот образ кажется наиболее подходящим в данном случае… Здесь больно? А здесь? Ну что ж, я так и думал… А вы знаете, молодой человек, какой зуб у человека обычно болит сильнее всего? Первый, говорите? Хм, с чувством юмора у вас обстоят дела намного лучше, чем с вашим верхним коренным, который придется заменять имплантантом… Но вы не угадали.