Лабиринт смерти (Сборник)   ::   Романов Виталий

Если ведущий двойки самолетов выбирал цель для атаки, то ведомый, шедший за лидером, оборачивался назад каждые две секунды. У кого-то это становилось привычкой. Даже приземлившись, находясь среди друзей, летчик то и дело оборачивался…

От необходимости постоянно крутить головой стены вертелись у Максима перед глазами. Он вдруг понял, что долго не сможет жить так.

«Господи, помо…»

И тишина. Ушаков замер на месте, даже дышать перестал. Чуть наклонил голову, вслушиваясь в тишину.

– Ну же… – беззвучно попросил он.

Но человек, чей шепот так долго мешал Максиму и раздражал его, умолк. Беглец постоял на месте, все еще надеясь, что произойдет чудо и он вновь услышит раненого. Человека, оказавшегося таким же заложником игрового комплекса, как и сам Максим. Тишина. Глухая, ватная. Макс почувствовал укор совести – еще недавно он костерил невидимого товарища по несчастью, ругал последними словами, требуя, чтоб тот заткнулся. И вот он заткнулся…

Ушаков приподнял защитные очки с лица, вытер пот со лба. Вновь вцепился в рукоятку автомата, положил палец на спусковой крючок. Так он чувствовал себя хоть немного увереннее. Проблема лишь в том, что уверенность – странная птица. Птица Химера. Тот, кто долго искал господа в лабиринтах, – тоже был уверен в себе. Еще недавно. Несколько часов назад.

Максим дополз до следующего поворота. Постоял, собираясь с силами. «Боже мой! Сколько еще этих дурацких коридоров? Где же выход с этажа?!»

Он приподнял ствол автомата, выставил его перед собой, аккуратно выглянул из-за угла. Темно. Слишком темно. Не различить, что впереди, вдали. Максим чуть прищурился, напряженно вглядываясь в полумрак. Вроде что-то есть.

И вдруг Ушаков резко вздрогнул, чуть не подпрыгнув на месте. Где-то вдалеке, в длинном проходе, на подъеме, он разглядел мешок. Или сверток? От этого «мешка» вниз по коридору тянулась узкая темная лента. Вглядываясь в непонятный объект, оказавшийся на дороге, Макс наступил на это. Мокрую дорожку. И только тогда понял – она не черная. Нет. Она темно-красная. Его армейский ботинок оказался в ручейке крови.

Макс отпрянул назад, с ужасом глядя себе под ноги. На какое-то время даже забыл про необходимость контролировать заднюю полусферу. Кровь. Темно-красная, густеющая. Человеческая кровь, в этом нет сомнений. А сверток или мешок в середине коридора – это человек. Возможно, тот самый, что призывал на помощь господа.

Ушаков почувствовал, как желудок рвется наружу. Парень беспомощно огляделся по сторонам. Потом, с трудом заглатывая воздух, двинулся к товарищу по несчастью, сидевшему на корточках, у стены, посреди длинного перехода от зала к залу. Раненый замер неподвижно, прижимая руки к животу. Он чуть завалился набок, скрючился. В этой позе было столько муки, что Макс явственно ощутил – у него от ужаса дыбом встают волосы.

И вдруг человек пошевелился, приподнял голову, с усилием глянул на Макса. Во взгляде было такое страдание, что Ушаков почувствовал чужую боль как свою собственную. Будто это у него – а не у незнакомого мученика – боевым лазером взрезан живот. Будто это он сам прижимает ладони к ране, не позволяя кишкам вывалиться наружу. Будто это из него, Максима Ушакова, толчками вытекает кровь.

– Ты как? Что делать? – едва слышно прохрипел Макс, ощущая, как от увиденного съезжает крыша. Понимая, что не сможет ни поднять незнакомца с пола, ни тащить его куда-либо.

Головокружение усилилось, как только Максим осознал, что может повлечь за собой настоящий выстрел из лазерного оружия – без ограничителя мощности.

Мужчина лет тридцати пяти, в черных брюках и форменной «стальной» рубашке, какую носили все сотрудники игрового клуба, едва заметно покачал головой. Его лицо перекосилось от боли. Умиравший пытался что-то сказать.