Лев у водопоя   ::   Коуп Джек

Среди соляных кустов и стелющихся ветвей верблюжьей колючки укрылись, почти невидимые со стороны, львы - не более чем в двухстах ярдах от людей. Львы лежали, разомлевшие от полуденной жары, но Хенрик отступал со всей быстротой, на какую был способен, к машине. Оба пригнулись и старались двигаться бесшумно, пока звери не исчезли из глаз. На всякий случай укрылись в известковой норе, а потом стремительно перемахнули через каменный гребень в ложбину.

- Ты чего так напугался? - спросил Симеон.

- Кгам'ма... - бушмен произнес это слово так, что сомнений не оставалось. Симеон взял в машине бинокль и, взобравшись на безопасном расстоянии на гребень, снова стал внимательно наблюдать. Там, где они увидели зверей, остались две львицы, а самец уже вылез вперед, ближе к людям, и припал к земле у карликового кустика. Он ждал их.

- Он к нам подкрадывается! - сказал Симеон.

- Ого!

- У нас считанные секунды - надо сматываться быстрее. - Симеон снял шляпу и поднял ее над головой - лев изготовился к прыжку, пригнув голову...

Они скатились с обрыва и побежали к грузовику. Бушмен уже ничего не говорил. И так было ясно, насколько опасен сейчас Кгам'ма. Он нашел себе новых подруг, намерен защищать их... и, кажется, не хочет покидать водопоя.

Небольшое стадо каракулевых овец, содержавшихся на мясо для стойбища и окрестных бушменских семей, паслось на выгоне за высохшим руслом. Каждые два дня пастух приводил их в стойбище на водопой. Ночи этот пастух коротал у костерка, пристроившись под кустиком верблюжьей колючки. И в самое жаркое время дня он дремал там, а овцы, сгрудившись, прятали от жары головы под брюхом друг у друга. Спустя неделю после того, как вновь был обнаружен Кгам'ма, пастух ночью крепко уснул, а костерок его потух. Лев забрался в гурт и разогнал-расшвырял овец в разные стороны. Пастух - ни жив ни мертв слышал страшный львиный рык, хруст костей и топот копыт разбегавшихся овец. На рассвете он побежал за помощью на стойбище.

Симеон отправился с охотниками на место происшествия. Стадо рассеялось в радиусе восьми миль, и из семидесяти трех овец примерно треть была убита. Съел лев только одну. Хенрик прошелся немного по следу.

- Ну?

Бушмен покачал головой.

- Это большой лев.

- Тот же самый?

- Как будто он, Кгам'ма. Но хромой на одну ногу.

Симеон- не знал, как ему быть. Такое яростное избиение домашнего скота - случай беспримерный в его жизни. Он тоже подозревал, что это сделал Кгам'ма, но полной уверенности у него пока не было.

- Ты думаешь, что его нужно стрелять, па? - спросил у него сын Барнабас.

- Не хотелось бы. Я не убивал зверей уже тридцать лет. Но этот зверь особый. Его нужно стеречь, если это тот самый.

- Хотел бы я увидеть его, па... Старый объездчик сощурил свои проницательные синие глаза от солнца и достал курительную трубку:

- Ты его увидишь.

Лев кусал,.лизал и грыз колючку, застрявшую в подушечке передней лапы. Лапа уже так распухла, что нужно было держать ее все время на весу, и приходилось ходить, прихрамывая, на трех лапах. Еще нужно было прогонять других самцов от своих двух новых львиц, а он теперь в невыгодном положении. Слишком стар, и больная лапа сделала его слабым. Каждый день львицы убивали у водопоя голубого гну или большую бейзу, и он ел, хотя сытости от этой еды ни разу не почувствовал. И однажды ночью, когда боль усилилась и пошла по всей ноге, он решил уйти. И он оставил водопой с горькой водой и увел обеих львиц с собой, хромая и свирепо рыча на них. И они пошли с ним. Они огрызались на его свирепые рыки, но были слишком покорны, чтобы сопротивляться или ослушаться. Они будут его подругами столько, сколько он пожелает. И поэтому они пошли за ним от высохшего русла к рассвету, к жизни. Ночь была лунная, и ветер кончился, а ветер мог бы замести их следы...